— Неужели это ты? — улыбается в ответ Гус и крепко пожимает мою руку. — Рад тебя видеть.
Мы садимся на старую деревянную лавку у стены. Я хочу поговорить с товарищем, но с чего начать диалог, попросту не знаю. Гус тоже не спешит с расспросами: спокойно улыбается.
— И как ты пришел… к этому вот? — спрашиваю я, поведя рукой.
— Да как-то само вышло, — пожал плечами мужчина. — Как раз после твоего отъезда все и начало меняться. Знаешь, я тосковал по нашим тренировкам. И тогда же бросил пить.
— Решил взяться за ум, — понимающе кивнул я, но ошибся.
— Да нет, просто денег на выпивку уже не было, — пожимает плечами Гус. — Не горжусь этим, но так уж было. И когда меня попросили выселиться, я раздумывал меч продать, но до такого скотства не опустился. Решил переехать в самые трущобы — там койка за ночь медяк стоит, а медяки у меня были. Шел туда напрямик, но наткнулся на пацанов совсем мелких, карапузов таких… Они палками дрались.
— И ты решил, что у них есть потенциал? — снова пытаюсь угадать я.
Гус досадливо морщится:
— Да махали они этими палками бездарно совсем! Но знаешь, у меня в голове что-то щелкнуло вдруг. Я вспомнил твои первые занятия — ты ведь бился еще хуже! — Гус нагло улыбается. — В общем, пошел я тогда в лес, нарвал на опушке трав всяких духовных, продал их травнику твоему. Неделю собирал и сдавал травы эти проклятые — помнил, как у тебя здорово получалось, но так и не понял, как ты это делаешь. В общем, травы сдавал, копил деньги, да еще и твой человек деньги вернул, которые ты на лечение матери занимал. Накопил я немного монет и снял вот этот домик. Ну и открыл тут школу. Теперь приходят все подряд — кто боли и тренировок не боится, тот и идет, всех бесплатно тренирую. И знаешь что? Ребята на удивление крепкие попались! Бьются с такой самоотдачей — даже завидно становится. Я в их возрасте иной раз от тренировок на крыше сеновала спасался.
Слушаю его рассказ с улыбкой и гордостью за товарища. Разговор наконец становится живым: переходим с темы на тему,
Потом Гус вдруг вспоминает еще кое-что:
— Кстати, слышал про Киру?
— А что с ней?
— Беременна от какого-то практика с верхушки школы. У нее теперь все хорошо сложилось — даже переехала в Золотой квартал. Думаю, как родит — ее еще по рангам протянут.
— Ну, хорошо, — пожимаю плечами. Никаких обязательств друг перед другом мы не ставили, так что и сердце не екает, и не нападает досада от того, что «забрали мое». Устроилась в жизни, и хорошо.
Оба ненадолго замолкаем. Снаружи доносится радостный визг ребятишек.
— А ты, я смотрю, пошире стал. Какой ранг?
— Восьмой, закалка.
Гус хмыкнул:
— Понятно, что закалка. Еще одна ступень и до меня доберешься… Кстати, не желаешь провести тренировочный поединок со мной, как в старые добрые времена?
Я пожал плечами:
— Эти старые-добрые были два с лишним месяца назад. Давай, но… — я замялся, подпустил в голос неуверенности, — ты уверен? Имею в виду, действительно этого хочешь? Просто я ведь все это время учился драться, а ты карапузов тренировал…
Я увернулся от шутливого тычка кулаком в плечо, вскочил с лавки.
— Не вижу разницы между тобой и карапузами, — отмахнулся Гус и тоже встал. — Пошли на площадку!
Он уверенно двинулся через здание, и я последовал за ним.
Мы прошли через несколько пустых, темных, тихих, сырых (клянусь, я могу описывать угнетающий вид этих помещений бесконечно) комнат и вышли через заднюю дверь, оказавшись на небольшом заднем дворе.
Вот двор был более живым, чем все здание «школы братьев Зулов». Огражденный низким деревянным забором, с утоптанной десятками ног землей. Несмотря на общее запустение, площадка была тщательно расчищена и аккуратно выровнена — Гус явно вложил сюда немало сил и времени, как своих, так и своих учеников.
Товарищ подошел к косо сколоченной деревянной стойке у забора и снял с нее два длинных тренировочных шеста. Один он бросил мне, второй легко провернул в руке, приноравливаясь.
Я ловко поймал деревяшку, крутанул сразу, копируя соперника, хотя нужды в этом не видел. Тяжесть древкового оружия приятно легла в ладони, будто я этим шестом не один месяц сражался.
Мы с Гусом заняли позиции друг напротив друга. На мгновение наши взгляды встретились. Не знаю, что он увидел в моих глазах, но в его я увидел боль, которую время ни на каплю не заглушило. Просто Гус научился с ней жить, не упиваясь до свинячьего визга.