Но уйти не было сил. Очень уж хотелось досмотреть, чем все кончится. Незажженная сигарета раскисла у него во рту. Он выплюнул ее и вытащил зубами свежую.
— Представьте теперь, будто я — это не я, а мистер Мэллон, — продолжал Хогарт. И он заговорил таким масляным тоном, что слушатели просто полегли с хохоту, даже Оливер вынужден был закрыть рот ладонью, чтобы не рассмеяться.
— Мистер Галиндо, позвольте мне поблагодарить вас за ваши искренние и откровенные показания, которые помогли нам установить истину. И раз уж вы так безгранично любезны, то, может быть, не откажетесь помочь нам еще немного. Согласны?
— Si, senor.
— Весьма вам признателен, сэр. А теперь, мистер Галиндо, отвечая на вопросы защитника, вы, если я не ошибаюсь, сказали, что решили присутствовать на слушании дела Рамона Арсе, потому что были с ним дружны, испытывали к нему благодарность и в глубине души были совершенно уверены в его невиновности. Это верно?
— Si, senor.
— Я прошу вас рассказать чуть подробнее и о вашей дружбе с мистером Арсе, и о том, за что вы испытывали к нему благодарность. Прошу вас, будьте так любезны.
Старик собрался с мыслями.
— Рамон Арсе — наша вождь. Он делать хороший забастовка, чтобы мы выиграть свой требования. Босс его бояться и подстроить, будто он виноват. Потому я идти на суд.
Для Галиндо это была очень длинная речь, и он снова вытер лицо.
— Благодарю вас, мистер Галиндо. Но мне хочется знать, не был ли мистер Арсе вашим личным другом и не оказывал ли он вам каких-нибудь услуг, за которые вы могли быть ему благодарны?
— Мы соседи, вот мой дом, вот его дом, потому мы друзья, а моя жена дружить его жена. В эта забастовка я раскладывать листовки почтовый ящик. Это против закон. Рамон сажать тюрьму, он про меня слова не сказать.
— Иными словами, у вас были все основания желать, чтобы Рамон Арсе не пострадал несправедливо. Он был вашим близким другом, привел вас всех к победе в борьбе за справедливую оплату, при которой ваши дети могут не голодать, даже сел из-за вас в тюрьму. Поэтому вы стремились отплатить ему, если можно, по совести. Именно это, мистер Галиндо, вы хотели сказать здесь — под присягой и перед лицом господа? Не так ли?
— Si, senor, — с гордостью отвечал Галиндо.
— Так. Насколько я припоминаю, вы показали, что незадолго до выстрелов слышали разговор женщин, будто полицейские тащат Рамона Арсе через черный ход в переулок, чтобы избить. Это верно?
— Si, senor.
— И люди побежали туда вокруг здания?
— Si, senor.
— Вы показали также, что не пошли вместе с толпой, а остались перед зданием суда. И если не ошибаюсь, вы еще утверждали, что ни до стрельбы, ни во время стрельбы вас в переулке не было. Говорили вы это, мистер Галиндо?
— Si, senor.
— Итак, хотя у вас были все основания полагать, что вашего друга, героического вождя, возглавившего забастовку и спасшего детей от голода, полицейские тащат в пустынный переулок, чтобы жестоко избить, может быть, даже убить, вы тем не менее не тронулись с места и продолжали стоять у входа в здание суда. Это так?
— Si, senor.
— А ведь туда бросились многие из тех, кто называл Рамона Арсе своим вождем, но не был с ним в дружеских отношениях, как вы. Они побежали спасать его, а вы, мистер Галиндо, остались. Это так?
Старик вновь опустил глаза. Тихим голосом он повторял все тот же ответ:
— Si, senor.
— Не соблаговолите ли вы, сэр, в таком случае объяснить присяжным, почему вы ничего, ровным счетом ничего не сделали, чтобы помочь мистеру Арсе? Другие пытались помочь, а вы — нет. Неужели вам было наплевать, что полицейские избивают, может быть, даже убивают вашего друга?
Галиндо не отвечал, не поднимал глаз, казалось, ему было трудно дышать. Он облизнул пересохшие губы.
— Уж не считали ли вы, что мистер Арсе заслужил, чтобы его избили? Может быть, вы знали, что он и в самом деле виновен?
— No, senor! — Глаза старика негодующе блеснули, но он тут же их потупил.
— Ведь вы были уверены в его невиновности, не так ли? Именно это вы и сказали нам здесь. Именно это побудило вас, по вашим словам, прийти в суд — вы хотели добиться для Арсе справедливости. Вы сказали здесь это? Да или нет?