Чтобы поскорее отделаться от проклятого мальчишки, Бэтт помог Арту кое-как вытереть губкой кровь и влил Фарли в глотку порцию кукурузного виски; тот немного ожил, теперь можно отправить его домой, не привлекая ничьего внимания. Все это делалось молча, без лишних слов. Наконец Фарли обрел способность двигаться. Бэтт выпустил обоих на улицу через другой выход — незачем Эгги их видеть.
Оставшись один, он умылся, причесал волосы и отряхнул одежду; жена, верно, уже ждет на кухне с горячим кофе и домашним печеньем, а на физиономии у нее — покорность судьбе и решимость не подавать виду; ни хвалить, не удивляться, ни расспрашивать, ни ругать, в каком бы настроении Бэтт ни пришел. А ну ее ко всем чертям! И всех остальных тоже! Жизнь — это румяное яблочко, только насквозь гнилое внутри.
Глава 9
Предпоследняя капля в чашу
Делегаты конференции безработных в Идальго устроили Хэму такой теплый прием, что это с лихвой вознаградило его за все испытания, выпавшие ему в пути. Начать с того, что выбрался он из Реаты с опозданием; все этот чертов мимеограф — его вдруг заело, пока Хэм печатал бюллетень о процессе. Набралось всего около сотни приличных оттисков, да и те со смазанным рисунком на обложке (на которой изображен полисмен, стреляющий в спину рабочему). Затем, уже на окраине города, где он рассчитывал поймать попутку, ему встретился Уоттерсон — школьник, которому он недавно дал почитать брошюру Ленина «Карл Маркс»; юноша поблагодарил за книгу и сказал, что задавать вопросы он не готов — вещь оказалась трудная, и ему хочется перечитать ее еще раз, но все непонятные места он отмечает и, как только кончит, сразу же напишет Хэму на адрес лавки Старова.
За разговором Хэм упустил две верные возможности уехать, но работа с молодежью, пусть даже из мелкобуржуазных семей, — дело сугубо важное, особенно в Реате, где все они с предрассудками. А юнец явно стоил того, чтобы им заняться. Уже в прошлую их встречу Хэм это почувствовал.
Наконец Хэма подобрал грузовой пикап. Меднолицый, еще не старый фермер за рулем принадлежал к тем anglos, кому пришлось конкурировать в этих краях с местными жителями испанского происхождения. Конкуренция эта велась на самой грани нищеты, но, поскольку англосаксы пришли сюда позже испанцев и не умели толком заставить пустыню родить, им приходилось довольствоваться еще более жалкими крохами, и одного этого уже было достаточно, чтобы винить местных во всех смертных грехах — и глаза, мол, у них вороватые, и на руку нечисты, сплошь лодыри да насильники, и ко всему трусы — нет чтоб сойтись как мужчины на кулаках или пистолетах, все норовят в темноте ножом в спину пырнуть. Дернуло же Хэма ввязаться в спор! Фермер жил в крохотной мормонской деревушке в нескольких милях к югу от Реаты и много чего наслышался о недавних событиях — парней из их деревни набирали в помощники шерифа, парни шли с охотой, и не из-за денег (платят-то сущие гроши), а ради интересу — куда забавней, чем голубей стрелять: врывайся сколько хочешь в дома этих мексикашек, выкидывай их целыми семьями на улицу — кто кричит, кто плачет, кто без штанов, а уж девки — девки смачные и сразу готовы, это ему точно рассказывали… А что думает про это дело Хэм? Ему не довелось побывать в помощниках?
Хэм по опыту знал, что стоит людям такого сорта выложить, кто ты, как от растерянности они миль пятьдесят так и едут с раскрытым ртом, а затем любопытство берет верх, и тогда начинаются расспросы про коммунизм. Фермер, однако, сперва решил, что его разыгрывают — слишком уж Хэм походил на американца, чтоб быть красным. Но когда поверил, тут же остановил свой грузовичок — черт-те где, прямо посередке пустыни, — вытащил из-под сиденья монтировку и велел Хэму убираться.
— Дай бог, чтоб всякий в господа нашего Иисуса Христа веровал, как я верую, — произнес он с расстановкой. — А только нигде во всей Библии и слова не сказано, что христианин должен помогать убийце от суда сбегать. Так что я на душу греха брать не буду.
Хэм от неожиданности даже оторопел. Если бы не тысячи причин, по которым ему нельзя было опаздывать, он бы и слова не проронил в свою защиту.
— Никто и не сбегает, — сказал он. — Во время беспорядков меня не было в городе. Шериф Боллинг это знает. Он сам неделю назад выпустил меня из тюрьмы. Хотите, остановимся у ближайшего полицейского участка, и пусть позвонят мистеру Боллингу. Он подтвердит, что против меня нет никаких обвинений.