Планируя конференцию, Хэм собирался привлечь внимание к ужасающим условиям жизни, не так заметным из-за внешней пассивности масс, и тем самым (вот она — диалектика) нарушить эту пассивность. Беспорядки в Реате сделали это лучше него, зато конференция, лишившись цели, как бы повисла в воздухе. И Хэму предстояло создать эту цель, связав ее с защитой рабочих, судьба которых волновала всех. Нужно на примере реатинских событий раскрыть делегатам глаза, и тогда, возвращаясь по домам, они разнесут зерна правды по всем уголкам штата. Но для этого необходимо, чтобы пребывание в Идальго произвело на участников сильное впечатление, надолго врезалось в память. Только в этом случае зерна дадут ростки и появятся новые Советы безработных, которые включатся в борьбу и за освобождение рабочих Реаты, и за повышение пособий.
Самым памятным событием может оказаться встреча с губернатором, если ее соответствующим образом обставить. Хорошо, если бы в Капитолии произошло что-нибудь вроде открытой стычки между рабочими и властью. Следует позаботиться об этом. Но вышло так, что Хэму даже не пришлось ввязываться в спор. Услыхав требование обеспечить всех участников конференции бензином на обратную дорогу, губернатор Хьюи пришел в ярость, а Джек Гальегос с ребятами из ЛЕСИАР пригрозил устроить сидячую забастовку прямо в шикарном губернаторском кабинете. Холуи было бросились за полицией, и в воздухе запахло грозой, как вдруг в последний момент прилизанный секретаришка шепотом напомнил губернатору о каком-то неиспользованном фонде, и глядишь — откуда ни возьмись появились талоны на бензин. Более памятное и впечатляющее происшествие трудно и придумать — решительность масс принесла плоды!
После всего этого вечернее заседание грозило стать смертельной скучищей. Помешали, к счастью, два незапланированных эпизода.
Как раз посередине рассказа Лидии о реатинских событиях какой-то психованный однорукий легионер принялся вопить, что все это лживая пропаганда, а на самом деле «красные» пытались учинить в Реате «вооруженный бунт», «свергнуть законные городские власти и завести Советы» — короче говоря, чуть ли не слово в слово шпарил по передовице из «Лариат».
Хэм подумал, уж не подослали ли его из Реаты, чтобы заварить кашу. Ухо в таком случае надо держать востро. Чем больше провоцируют, тем меньше поддавайся. Положение щекотливое.
Джек Гальегос, избранный постоянным председателем, по неопытности позволил крикуну разойтись вовсю, на что члены ЛЕСИАР ответили свистом. Призывы Джека к порядку тонули в общем гаме, а тут и Отто подбавил, завопив: «Да вышвырните вы эту скотину за дверь!» (Можно представить реакцию газет на такое обращение с ветераном войны, к тому же инвалидом!) Половина делегатов повскакала с мест и столпилась вокруг дебошира, и тут уж Хэму пришлось прыгнуть на сцену и напомнить собравшимся, что «джентльмен» имеет полное право быть выслушанным, если, разумеется, ему есть что сообщить, и пусть-ка все займут свои места.
Такой жест шел вразрез со всеми представлениями провокатора о коммунистах, и он сознался, что во время беспорядков не то что в переулке, а и в самой Реате не был.
— Понимаете, товарищ, — обратился к нему Хэм, — мы пытаемся узнать здесь факты, именно о них рассказывала сейчас миссис Ковач — ведь она видела события своими глазами. Но у нас здесь не суд — мы готовы выслушать даже показания из вторых рук, лишь бы они были честными. И хотя вы не делегат, мы готовы предоставить вам слово. Как, товарищи, не возражаете?
Может, и не стоило называть этого типа товарищем (У легионеров, правда, такое обращение тоже в ходу) — в общем, псих снова завелся: мол, все вы тут «красные» и «погодите, на насилие мы вам ответим насилием», мол, всякие пришлые иностранцы, которым тут не нравится, могут убираться, откуда приехали, а что до него лично, так «он в этом гнезде предателей лишней минуты не останется и сообщит, кому следует, что здесь происходит».