Сдерживая шаг и делая вид, будто гуляет, Лео шел к центру, туда, где улицы были освещены… ага, несколько магазинов еще открыты… и магазин Томми Фелтона тоже… Он посидит у Томми, дождется, пока совсем стемнеет, и снова попытает счастья. И уж на этот раз пойдет берегом…
Но сначала выпьет! Увидев Лео, Томми улыбнулся, и Лео по этой улыбке понял, что тот его ждал.
Первую бутылку Томми дал ему в кредит. Он всегда давал первую бутылку в кредит — для затравки, зато потом, когда ты войдешь во вкус и начнешь пить по-настоящему, он требовал за каждую каплю наличными…
Но сейчас такого не будет, клялся себе Лео. Сейчас он допьет эту бутылку — и сразу же домой, к Хэму, Хэм его поймет. Они часто говорили с Лео о страхе. О том животном страхе, который напал на Лео час назад. Хэму он тоже был знаком — так, во всяком случае, он говорил, — только действовал на него этот страх по-другому: он гнал Хэма не от них, а к ним, ему хотелось не забиться в щель, как Лео, не потерять сознание, а успеть наподдать им, пока они еще не вышибли из него дух. Однако он говорил, что это не храбрость, а самое шкурное чувство — просто ему так легче. Если ты первым успел наподдать им, их побои причиняют тебе уже не такую боль. Надо разозлиться как следует, и тогда вообще не чувствуешь страха. На жизнь Хэма покушались часто, и потому он знает, каково сейчас Лео. Хуже всего в самом начале, пока ты еще не можешь на них кинуться, потому что угроза — пока всего лишь угроза, она висит над тобой, но ты ее не видишь, хотя ощущаешь всюду, зато, когда эта угроза материализовалась в бандитов с пудовыми кулаками, считай, что самое страшное позади, но теперь важно не сыграть труса: если бандиты почувствуют, что ты их не боишься, они сами могут тебя испугаться, и тут самое время на них кинуться, есть шанс, что они не выдержат и дадут деру, ну а нет — тогда тебе все едино, бежал ты от них или не бежал, дрался с ними или не дрался, так что уж лучше начинать бой первому.
Хэму хорошо, он ничего не боится, а вот у него, Лео, так не получается, он трус. Он даже в детстве никого не мог ударить. Много раз заставлял себя драться с мальчишками, но страдал от собственных ударов куда сильнее, чем противник, и долго этого выдержать не мог, зато противник приходил в ярость и тут уж пощады от него ждать не приходилось, так что лучше бы Лео и не лез в драку, а просто удрал. Совет Хэма оставался всего лишь советом, но все равно Лео был рад, что кто-то его понимает, что есть человек, который еще не махнул на него рукой как на безнадежно опустившегося пьяницу, который считает его достойным помощи, потому что видит в нем… видит в нем блестящего юриста. Да, сложись жизнь Лео иначе, он мог бы достичь многого. Перти была бы с ним. У них росло бы трое или даже четверо детей. Он по-прежнему работал бы с Гарви Винеблом, писал решения Верховного суда, принимая или отвергая законы, правил бы страной, стоя за троном. В Вашингтоне он был бы одной из самых видных фигур на политической арене, вокруг него всегда толпились бы журналисты, вились сенаторы, а их надменные жены добивались бы приглашения на вечера к Перти, «очаровательной хозяйке изысканного светского салона», как писали бы о ней газеты…
О Перти, Перти, почему ты не пошла со мной? Неужели тебе были нужны лишь заголовки в отделе светской хроники? Неужели тебя прельщало лишь положение? Лишь мишурный блеск? Лишь иллюзия власти? Или все дело во мне, и ты не осталась бы со мной, даже если бы я выбрал другой путь? О Перти, Перти, скажи мне, ты счастлива с ним там, в Боливии, где ты помогаешь ему выжимать соки из горняков во славу американских концернов и прибылей?
В темном переулке на самой окраине Лео допил бутылку и двинулся по берегу к Сьенегите. Возле брода долго осматривался, потому что это было очень опасное место. Дальше русло речушки суживалось и берега поднимались, так что сверху, с той стороны, куда выходили задние дворы шахтерских домов, его не было видно. И здесь, в этом узком, глубоком ущелье, он вдруг почувствовал себя в безопасности, ужас отпустил, и ему стали смешны его страхи. Слава богу, теперь все отлично, только ноги не слушаются и вязнут в песке. Что для Лео одна бутылка? Просто он выпил ее слишком быстро и на голодный желудок, поэтому виски и ударило ему в голову. Лео шел, шатаясь, зигзагами, больно стукаясь головой о глинистые стены ущелья, спотыкаясь о камни и корни, падал, вставал, отряхивал с костюма грязь и брел дальше.