— Этого еще не хватало, то корова, то теперь ты… Ты что здесь делаешь, а? — сурово спросил старик
— Я… Я корову ищу…- несвязно лопотал Костя.
— Тебя тоже все ищут.
— Я… Я…
— Да ладно ты, я так…, — сказал старик и улыбнулся,- пойдем.
Мальчик вцепился в рубаху старика и точно хвостик шел за ним, не отпуская ни на минуту. Долго плутали они по тропинкам, бесшумно ступая по земле. Наконец старик подвел Костю к озеру, зашел в воду и позвал к себе:
— Ну что же ты иди сюда,- приговаривал он,- ну смелей, давай, давай.
— Я здесь постою,- еле слышно шептал Костя.
— Ну что же ты, а? А вроде смелый,- покачал головой старик.
— Да смелый я,- чуть громче сказал мальчик,- смелый.
— Ну так иди же,- протянул старик к нему руки.
И Костя пошел. Вода теплая, как парное молоко, зашептала ему что-то неразборчиво, но потом успокоилась и благосклонно приняла в свои ласковые объятья. Он подошел к старику, тот сбрызнул его лицо водой и сказал:
— Запомни все, что сегодня произошло.
— Хорошо, запомню,- сказал мальчик.
Наконец они вышли на какую-то дорожку, вилявшую, точно змея огромной величины её проложила, и пошли на огонек вдалеке, светивший еле заметно сквозь ветки маленькой звездочкой. Огонек оказался фонарем, горевшим над крыльцом старого, полуразвалившегося дома, около этого самого крыльца смирно стояла Буренка.
Старик проводил их до окраины деревни и сказал Косте на прощанье только:
— Запомни хорошенько!
— Запомню, — еле слышно отозвался мальчик.
Костя прошел два шага и вспомнил, что не поблагодарил старика, повернулся, но того уже не было… И только утренний густой туман стелился по земле покрывалом.
Когда Костя вернулся домой, бабушка задала ему трепку и спросила, где это он был. На что мальчик поведал ей о ночных приключениях. Бабушка только удивилась, как старик нашел его в темноте на озерах.
— Не знаю,- сказал Костя,- а как старичка то этого зовут, ты случаем не знаешь?
— С Мартой-то который? Пал Палыч Алехин, по-моему. Ух, Костик, да кто ж тебя просил в эти озера лезть, да черт бы с ней с этой коровой. Гиблое это место, внучек, гиблое…
— Не гиблое, запретное,- сказал Костя и отвернулся к стенке.
В печке трещали поленья и засыпать под их треск было одно удовольствие…
— Помню… Помню…,- еле заметно губами шепчет Костя… И медленно, успокоенный лунным светом, погружается в глубокий сон. А ночная хозяйка направляется к следующему окну.
III
Эта история началась в одна тысяча девятьсот девяносто первом году. Только что пришедшие к власти демократы, желая показать всем в селе, что и они не лыком шиты и горазды, выполнять обещания, решили воплотить в жизнь один из проектов двенадцатилетней давности. На реке Кеть, которая омывает Тогур, чуть выше по теченью, между селом и устьем Анги, построить рыбозавод.
Первым делом надо было построить дорогу к месту будущего предприятия, но ее необходимо было проложить по озерам, где рыбачило население и жили древние легенды, и, чтобы избежать проблем, заместитель председателя сельсовета Владимир Петрович Волков решил замаскировать это строительством дамбы. Чтобы, мол, защитить Тогур от весеннего паводка. Они тихо оформили документы по строительству, договорились со строительной бригадой, только-только собрались приступать, как вдруг в селе нашлись те, кто всерьез забеспокоился за судьбу озер. Этим человеком оказался Матвей Митрохин, в это самое утро он пулей ворвался в кабинет Волкова:
— Ты Что! Ты Что!- кричал Матвей,- Ты с ума сошел! Ты знаешь, что этого делать нельзя!
— Чего нельзя,- невозмутимо спрашивал Владимир Петрович.
— Закапывать озера.
— И что будет? Рыбачить вы там все равно не рыбачите.
— В том-то и дело! А ты знаешь почему?- Матвей почти перешел на истерию,- Потому что они запретные, потому что там похоронены наши предки!
— Чушь, это легенды, на которые я не намерен обращать внимания. Предрассудки.
— Прошу тебя,- почти молил Матвей,- не делай этого, одумайся.
— Ну, во-первых, ты мне не указ, а во-вторых, уже поздно, поезд ушел, документы подписаны.
— Но мы же росли с тобой в одном дворе, я знаю тебя полвека. Почему, почему ты мне не веришь?
— А на чем основана твоя вера? На словах сумасшедшего старика, который умер, даже не додумавшись оставить приемника. Матвей, мы живем в конце двадцатого века. Сегодня природу надо усмирять во благо общества.