Мы с Иваном просто проглотили языки от такого наезда. Сидим — молчим, переглядываемся. А Генка сразу вызверился:
— А вот я и не маленький, мне уже было семнадцать, давно, и спать с тобой я не буду, даже в одной комнате, а не в постели! И нечего при мне раздеваться, я все же мужчина.
У девчонки щеки от стыда аж малиновые стали. Вся пылает:
— Ну-ка, ну-ка, поведай "мужчина", и когда это я при тебе раздевалась? Что-то я такого не помню?
— А когда получила футболки, стала переодеваться, и при мне сняла кофту, лифчик, и с голыми сиськами крутилась, примеряя обновки.
Я думал, она сгорит со стыда, такой красной стала, потом за малого испугался, когда она к нему кинулась. Думал — убьет от злости, но ошибся, она прижала его, и начала целовать:
— Извини, Геночка! Извини милый! Я просто не подумала! — И нам всем:
— Просто поймите, в команде так повелось, что мы, не стесняясь парней, снимали всё чуть не догола, при переодевании. Одна ж команда-то… Вот так и вышло. И вам обоим, мои искренние извинения. Но спать с вами всё равно не буду! И не рассчитывайте!
— Маша, мы тебе что, давали повод ТАК думать, или уже приставали к тебе?
— И не давали, и не приставали, но всё равно! У нас в команде парни любили в раздевалке позажимать девчат, да и почти все давно жили парами. Одна я, как белая ворона, всё своего "прынца" ждала. Бзик такой!
Сидим, все втроем, обтекаем от этого спича! Ну вот как с такой быть?
— Маша, так тебе может вообще в отдельной пещере спальню сделать, да сразу и с дверью. Чтобы не боялась никого из нас! Как, хочешь?
— Там я спать не буду, самой страшно, ну его! Я завтра, если будет время свободное, вас буду просить из этих лиан и травы сплести большое полотно, чтобы повесить поперёк пещеры, размером с проем двери, и не сама, вроде как, и отдельно от вас. Поможете парни "слабой девушке"? Хорошо?
Тут Иван поднялся и пошел к отнорку-"складу", что-то наверное придумал.
— Конечно, Маша, поможем! И не нужно на нас так думать, мозги ещё присутствуют, пока, по крайней мере.
— Вот-вот! И я про то же. Пока и по крайней мере! А что потом будет, кто из вас знает?
Вернувшись, Ваня сел и говорит:
— Сутки думал, всё никак не мог понять, что меня тревожит, ну наконец-то сообразил. Вот — смотри, Стас.
Достал из кармана телефон и включает.
— А откуда ты его взял? Ты же был в одних плавках на матрасе?
— Вот именно — на матрасе. А он не простой, с хитростями, если вы заметили — у него есть небольшие весла, которые вы уже видели, я с ними и переплывал между пляжами. В передней части специальный пятак, усиленного покрытия, с углублением — в комплекте идет небольшая титановая мачта, с растяжками и парусом. Можно в море недалеко заходить, я не брал все снаряжение в этот раз. И герметичный карман для денег, документов, ну и телефона. Вот там он и лежал, пока я не вспомнил.
— А зачем тогда ты его припер?
— У этой модели есть функция сканирования доступных спутников связи. Хочу попробовать — а вдруг он чего поймает.
— Да мы все это с Малым уже проехали давно — у нас не хуже модели, но ничего так и не поймали.
— Тогда другое предложение — со скуки накачал в память офигительное количество концертов и фильмов — можно будет вечерами приятно время проводить.
— Ну а когда он сядет? Тогда что делать?
— Да у меня есть повер-банк, и полотно солнечной зарядки. Вывернимся. Но хоть не так муторно первое время будет.
— Добро, но это уже на завтра оставим. А пока всем спать — тем более, что мы же так и не закончили программу обследования. Нужно обязательно всё же проверить, весь — весь остров до последней его пещерки или заливчика. Может эти, слов не хватает, 'экспериментаторы', подкинули или оставили вдруг нам какой подарок… Хорошо бы…
День 7
Стас, утро; новый освобождённый остров
После завтрака Генка с Иваном бодро отправились на прочесывание нашего острова, а мы с Машей стали делать нормальное освещение, недаром же я накануне> с 'буханки' содрал все светодиодные ленты. С ними, и тем запасом, что лежал в рундуке, вышло почти три десятка — хватит и на все пещеры, да и коридоры останется.
— Стас, скажи — ну и зачем всё это делать? Ведь зарядки твоего аккумулятора надолго же нам не хватит. А потом что будем делать — со свечами или факелами жить?