Посмотрите в толстую книгу истории. Сколько льстецов, с влажными от ложной любви глазами, окружают троны царей! Сколько восторженных речей произносится ими с трепетным придыханием! Это пока трон прочен. Но стоит трону зашататься, кто вонзит в оставленного всеми монарха первый клинок? Очень может быть — вчерашний льстец и тайный завистник. Он же чаще всего — заговорщик и переносчик сплетен, информатор врага. Удали такого от трона, и ты укрепишь царство. Не удалишь — замена нежных слов на острый меч будет делом считанных минут, если страшный час пробил. Поэтому великим назовем и не ошибемся того, кто безучастен к похвале, как статуя.
Дело не только царей касается. У тех, конечно, речь идет о жизни и смерти, о справедливости правления, о целостности государства и его судьбе. У нас планка куда пониже. У нас только сыр. Но сыр тоже не безделица. И оказаться в роли вороны многократно на протяжении жизни, увы, способен каждый человек. Да, чуть не забыл. Не только вороны, но и лисицы. Очень обидно быть дураком, объевшимся фальшивых похвал и в конце обманутым. Но можно быть сознательно и лисой, плетущей словесные сети. И это уже совсем плохо. Это прямо дьявольское дело, от которого, судя по учению псалмов, и до убийства уже рукой подать.
В своих оправдательных речах на тему, что «я человек хороший» и что «ничего особенно плохого я не делал, не то что некоторые», мы чаще всего говорим: «Я не убивал». И даже если это правда — в чем еще стоит разобраться — можно спросить себя: «А я льстил?» Если да, то вспомним, что капли отравленного меда на льстивых устах в шкале нравственных ценностей находятся рядом с каплями крови на лезвии меча.
Хвалиться нечем. И по части лести, и в других областях морали. Зато на фоне той въедливой, вездесущей, привычной лжи, о которой Давид сказал: «Всяк человек — ложь» (Пс. 115), ярко сияет Единый Безгрешный. Даже Его враги вынуждены были сказать о Нем: «Мы знаем, что Ты справедлив, и истинно пути Божию учишь, и не заботишься об угождении кому-либо» (Мф. 22:16). И Петр говорит о Любимом Учителе: «Он не сделал никакого греха, и не было лести в устах Его» (1 Пет. 2:22) Не было лести в устах! Вот о Ком не сложишь басню. Льву от колена Иудина никогда не бывать лисой. Он никого не обманывает. И на месте вороны Ему не бывать. Его тоже не обманешь. Хотя лукавый в пустыне и ходил 40 дней кругами вокруг Безгрешного. Ходил именно как лисица, привлеченная сладким запахом.
Иисус свят, прост, чист. Прям без наглости, доступен без фамильярности. Всех любит, никому не льстит. Честное слово, мы бы не смогли придумать такого (!) Господа. Его образ выше любой фантазии. Совершенство, соединенное с такой простотой, может быть только явлено и не может быть сочинено. Иисус строг, потому что хочет, чтобы мы жили вечно. А лукавый льстив, потому что хочет нашей крови. Уж кому-кому, а ему хорошо известно, что Табаки должен бежать впереди Шер-Хана. Что сначала лесть, а потом кровь; сначала ложь, а потом меч. Так что крепче клюв, ворона! Не верь, что у тебя красивый голос. И Ева, прочь от дерева! Не говори со змеем либо зови Адама. Ты же, Господи, не оставляй нас, потому что без Тебя мы совсем запутаемся.
А подать сюда… автора! Цикл «Сила книги». Статья 5-я (3 октября 2016г.)
В зрелом возрасте, почти на старости лет, Конфуций решил заняться музыкой. Этот «каприз» посещает великих нередко. Сократ тоже в зрелых годах занялся музыкой. Почти перед смертью. Ради совершенства души, конечно, а не ради славы или убивания времени. Итак, Конфуций нашел великого мастера по имени Ши Сян и стал под его началом дергать струны на традиционном китайском инструменте — цине. Выучив несколько классических аккордов, Конфуций отказался продолжать обучение и все еще играл то малое, что выучил. Учитель сказал: «Пора двигаться дальше». Конфуций ответил: «Я еще не постиг смысл того, что играю». Учитель со временем снова сказал: «Вы уже поняли. Хорошо поняли. Пошли дальше». Конфуций вновь ответил: «Техникой я овладел, но смысл еще не понял». И так продолжалось долго.
Я не цитирую. Я передаю общий дух и стиль специфического разногласия. Конфуций хотел чего-то большего, чем просто механическое овладение техникой. Наконец мудрец просиял лицом, направил взор вдаль и произнес: «Я представляю себе этого человека». Вслед за этим Конфуций словесно описал образ автора той мелодии, которую играл. И учитель музыки Ши Сян поклонился Конфуцию дважды, потому что тот безошибочно назвал имя автора той легендарной и классической мелодии, которую играл. Автора, укутанного седыми облаками древности, сквозь которые Конфуций узнал его по звукам рожденной им мелодии. Сказанное напрямую относится к книгам.