Очень похож на Василия Великого, потому что и тот, и другой пред смертью имели борьбу с маловерными всякими людьми. И Василий, и Агапит.
Некий врач говорил Агапиту: «Ты умрешь завтра! Я по глазу вижу. Я не ошибаюсь – я вижу», Агапит: «А если я умру через две недели, тогда что будет?» Врач: «Ну тогда я буду христианин. Крещусь и буду ваш прихожанин». Агапит говорит: «Хорошо!» И стал молиться, чтобы Бог продлил ему время жизни. Дал не один день, а несколько больше.
Точно так же было и у Василия Великого.
В общем, душа моя болит. Потому что все это красиво, но Киев изнасилован. Изнасилованный город и сумасшедшие люди.
Но, тем не менее, – и вы сегодня немножко в Лавре Печерской. Если сойти вниз в пещеры, в ближние пещеры, в Антониевы пещеры, – там Агапит, он там совсем при входе лежит. Великий человек.
Христос да хранит вас! Будьте здоровы!
Ответ священника» на телеканале «Спас». Выпуск от 09.05.2018/ (11 июля 2018г.)
(В студии протоиерей Димитрий Смирнов и протоиерей Андрей Ткачев)
Вопрос: «День победы – это день великой радости и великой скорби. Во время войны погибло более 27 млн. человек. Что для вас значит победа? И как эта война коснулась Вашей семьи?»
Отец Андрей: – У меня «по отцу» родные воевали. Дед водил паровозы. «Туда» – с оружием. «Обратно» – с ранеными. Всю жизнь машинист паровоза был. И это была его служба. А семья была разлучена. Бабушка со старшей тетей были эвакуированы в Баку. Там они готовились к вторжению Гитлера. Там у них была военизированная ситуация. Они охраняли нефтяные вышки. Хлебнули они, как и вся страна, военной беды.
Знаете, что меня волнует. Ведь каждый человек, как непрочитанная книга. Вполне написанная, но не прочитанная. И тем более, не экранизированная. Великий от невеликого отличается тем, что великий – «экранизированный», а невеликий – он канул в эту лету человеческой памяти. Столкновение идеи об уникальности и вечности души человеческой с этим огромным масштабом жертв – это, конечно, кошмар. Каждый единый, каждый неповторимый, каждый интересный. Один – еще девчонку не целовал. Другой – уже какие-то технические проекты в жизнь претворял. Все рыли окопы в ополчении и всех накрыло одним взрывом. Совершенно разные люди, соединенные одной могилой. И миллионы этих людей. Это страшная тайна.
И еще мне как-то в эти дни, при помощи некоторых материалов, вспомнилось – то, что это было не война с Германией. Германия отдувается за всех не совсем справедливо. Это была война с Евросоюзом. Там были хорваты, там были румыны, там были итальянцы. Там была «куча» целая. И если бы они победили, они бы «делили пирог» и все бы тянули, как у Крылова в басне заяц за ушко мертвого льва тягал. Тоже себе кусочек пирожка хотел. Немцы отдуваются по-настоящему, потому что, они – родители идеологии. Самое гнусное всю жизнь происходит с помощью идеологии.
Чтобы просто убить человека, как Каин Авеля (хотя у Каина тоже была идеология, но он там был «один на один»), нужно взять камень или палку, придумать себе оправдание и убить того, кто сильнее тебя или задушить, если ты сильнее его.
А вот, чтобы убивать миллионы промышленным способом, нужна идеология. Немцы – творцы идеологии. Эта «машинная нация», нация скрупулезная, нация педантичная, они родили идеологию из недр своего духа, причем «приплели» туда и Гегеля, и Канта, и всех остальных, там нашлось место и Вагнеру, и Бетховену, они всех туда «вшили» – и создали идеологию человекоубийства.
Поэтому, самая главная борьба, предотвращающая войну, – это борьба с идеологией. Необходимо опровергать, уничтожать, развенчивать, в пыль превращать, выводить на свет всякую «змейскую» идеологию. Потому что, если этого не сделать, придется воевать в «горячей фазе». Придется уничтожать носителей идеологии. Лучше спорить, воевать с книгами, с идеями. Если эта война не ведется или она проиграна, – возникают миллионы последователей этой идеи. И тогда приходится уничтожать носителей этой идеи. А это уже гораздо сложнее. Потому что – и у них есть мамы. И они – грудью вскормлены. И у них – есть братики и сестрички. И они тоже акварелью рисовали в детстве. Им тоже придется в земле гнить. Они тоже поработились какой-то змейской идеологией. Наш двадцать первый век – это война со змейскими идеологиями. Они никуда не исчезали. Они новые появляются. Вот – на Украине. Большое число людей там опять впитали в себя эту фашистскую змейскую идеологию. Тема-то живая. Чтобы не уничтожать людей, носящих змейскую идеологию, нужно уничтожать в зародыше возможность будущей войны. Это духовная борьба. Об этом у меня всегда болит сердце.