Вот сейчас вы все стоите в алтаре. И будете стоять в алтаре еще целое лето Божие. И за это лето Божие нужно научиться многому-многому. В Писании Святом. В Псалмах. В Часослове. В Божественных вещах. Ну и конечно в практической нашей жизни.
На сегодня, я думаю, сказано предостаточно.
Христос Воскресе!
Примите от нас маленький цветочек, унося память обо всем сказанном.
И Пасхальную Радость в день Жен Мироносиц.
Аминь.
Огни большого города /14.05.2019/ (21 мая 2019г.)
«Не узнали!» – главная тема «Огней большого города»
Здравствуйте, братья и сестры!
Мы сегодня здесь встречаемся, чтобы поговорить в рамках дискуссионного клуба под названием «Мое любимое кино». Мне предложили поучаствовать в проекте, и я выбрал для разговора фильм Чарли Чаплина “City lights” («Огни большого города»).
Безусловно, формат предполагает разговор «Почему?»
Вообще, фильмов очень много . Мы люди визуальной эпохи. С детства у нас на сетчатке отображены движущиеся картины. .
У меня, как и у всех вас, много любимых фильмов. Но именно с этим фильмом у меня возникает ассоциация, когда спрашивают: «А что бы Вы посоветовали посмотреть?»
Я вам попытаюсь объяснить – «Почему?»
Во-первых (если с конца начинать, с последнего): «Черно-белое кино лучше цветного, а немое – лучше говорящего». В каком-то смысле, конечно. Черно-белая фотография – она выразительнее, чем цветная. И все великое было в кино с самого начала.
Как только покатился поезд по простыне (этот Люмьеровский известный), сразу все и придумали. Появилась и фантастика, и самые разные иные жанры. Начиная от самых низких и заканчивая самыми высокими.
Попытка экранизации Евангелие сразу возникла, как задача кинематографа, кстати. Сразу.
Все было придумано сразу, потом только возник цвет и звук. Все остальное уже было.
Всегда путешествие в мир любого великого искусства – это путешествие в историю, и удивительное обретение той банальной истины: «Все великое уже было». Конечно, оно повторялось, как-то улучшалось или ухудшалось. Но путешествие вглубь – это не путешествие в примитивизм. Путешествие вглубь истории – это всегда путешествие к гигантам, а не к карликам. Мир растет не от маленького к бо́льшему, от большого к огромному, от огромного к гигантскому (дескать, мы все время развиваемся, теория прогресса: все лучше и лучше, умнее, красивее). Скорее всего – полностью наоборот.
Одна моя знакомая, будучи теоретиком музыкальным, начинала писать работу под названием: «Развитие церковной музыки от демественного пения (старообрядческого) до Литургии Рахманинова». В процессе написания этой работы, все более и более погружаясь в музыкальную глубину, она лет через пять переписала название этой работы: «Деградация церковной музыки от демественного пения до Литургии Рахманинова». Так он и есть. Поэтому, когда хочется с чем-то великим столкнуться, надо копать туда, в глубину.
Там, где не летали на самолетах, там делали такое, что нам сегодня трудно повторить.
Но вообще искусство, «Христианское искусство»… (Я подчеркиваю это, я обо всем искусстве говорить не дерзаю). Вернее, «Искусство христианского мира» (секуляризованного христианского мира). Даже, «Искусство постхристианского мира». (Искусство больного мира, отказывающегося от христианства). Даже вот так!
Это искусство – все-равно, искусство, в котором каждое шедевральное произведение является расширенной цитатой из Евангелие. Что бы ты не взял в области литературы, живописи, драматургии (кинематографа – конечно), ты будешь иметь дело с какой-то цитатой из Евангелие, которая выпукло, ярко, сочно преподана тебе данными художественными средствами. Только надо ее заметить. Нужно ее заметить!
Вот этим подходом мне, собственно, и нравится искусство. Вне этого меня искусство не интересует. Это или воспевание человеческого гения, или копошение в наших страстях, которые нам и так надоели. А, если искать в искусстве, в парадигме, скрытые цитаты из Евангелие, вот этот подход мне нравится. Только с этим подходом я согласен смотреть кино, и на выставки ходить тоже, и в театре сидеть, не уходить после антракта, – если я вижу там цитату из Евангелие, ярко живущую. Даже которую, может быть, не понимает сам автор. Парадокс творчества таков, что он может даже не понимать, что он – снял.