Удивительно, что, когда Иезекииль херувимов увидел, – он упал как мертвый. Его поднял ангел за шиворот. «Слушай, что скажу!» И откровения ему дает. Даниил – великий Божий пророк. Тоже ангел ему является, и он упал как мертвый. (…) Они все, когда видят ангелов, то упадут, то онемеют, то ослабеют. (…) Маной, когда увидел ангела Божьего, говорит: «Горе мне. Я – погиб. Глаза мои видели ангела Божьего». Первое чувство – я погиб. Когда ты встречаешься с чем-то великим, не земным, первое слово – я погиб. Мне конец. (…) То же у Исаии. (Ис. 6:2-3). Серафимы. Шесть крыл. Двумя летают. Двумя закрывают лица – Бога боятся. Двумя закрывают ноги. И друг ко другу кричат: «Свят, свят, свят Господь Саваоф!» И в ответ: «Свят, свят, свят Господь Саваоф!» Они не Ему кричат. Не Господу. А друг другу. (…) Трисвятую песню поют Серафимы. И со страхом закрывают лица. Понимаете?
А Божия Матерь честнейшая херувим и славнейшая, без сравнения, серафим. Несравненно большая. Хотя ничего страшного в ней нету. Она никого не пугает. Она не пламенеет огнем. (…) Но Она внутри себя имеет это золото смирения, богатство веры, покорности, доверия, молитвы непрестанной. И – прочее, прочее. Поэтому, она честнейшая херувим и славнейшая, без сравнения, серафим.
Вот поэтому этот ковчег завета, окованный золотом и снаружи, и изнутри, еще имел над собой херувимов – славу, осеняющую алтарь. Они были такими крылатыми, что крылья их касались края святилищ. Вот это все сооружение, которое никто не видел из евреев. Один только первосвященник заходил туда во тьму эту. Там никто не убирался никогда. Туда никто не заходил с тряпкой или с веником, чтобы пыль там собрать или подмести. Там столетиями он один в этот мрак заходил и шептал. Яхве. Господи. Где Ты? Один раз произносил имя Божие и со страхом выходил. Набравшись благодати. Вот в этом вот святилище, куда заходил архиерей, все было сумма прообразов Божией Матери. И раз архиерей туда заходил, а архиерей – это прообраз Господа Иисуса Христа тоже (как мы в начале сказали), то само святое святых является прообразом Божией Матери. То место, куда раз в год заходит архиерей, это место прообразует Царицу Неба и Земли, все эти нам в завете собранные пророчества о Деве Марии. Когда мы Акафист читаем Божией Матери там это все перечисляется. Лествица небесная, которой сошел Господь. Лестница Иакова. Стана манны златая. Нараспев это все поэтически воспевается. Эти все образы Ветхого Завета живут в гимнографии православной. И человек, который плохо знаком с Библейским текстом, с самой буквой, с «мясом» библейского текста, он может даже не понимать, что там такое поется. Что это обозначает? Радуйся, святая святых большая. Что это такое поется? В акафисте. Это – святое святых, а Ты – больше. Туда заходил земной архиерей, а в Тебя зашел Небесный архиерей. Радуйся, святая святых большая. Радуйся, ковчеже позлащенный духом. Вот тебе и ковчег, снаружи и изнутри золотой. Радуйся, Хлеб жизни вместившая. Радуйся, Неизреченного родившая. Это все, по сути, требуется человеку понимание этих всех образов Старого Завета. Для чего? Чтобы любить Богородицу. Я думаю, что даже, когда празднуем праздник архангела Михаила и прочих Небесных Сил то, может быть, одной из целей этого праздника является еще больше удивиться славе Богоматери. Мы празднуем Серафимов, Херувимов, Архангелов, Ангелов. Начала. Господства. Власти. Силы. А они такие большие и так их много. Их мириады. Их просто миллионы, миллионы, миллионов. Миллиарды, может быть, даже этих ангелов. Они великие, сильные, страшные. Пламенеющие. Такие, сякие. А Она лучше всех их. Кроткая девушка из еврейского Назарета. Честнейшая херувим и славнейшая, без сравнения, серафим.