Такая жуткая вещь на самом деле. Такой тонкий соблазн. Три вопроса. И в них вся жизнь человеческая. В трех вопросах – вся Вселенная. Все судьбы, все люди.
И в Притче о Блудном Сыне – тоже. Это полторы странички текста, но там всё вообще про человека. Если вы будете читать ее в юности, в том самом возрасте, когда юный человек убежал из своего дома (Когда хочется весь мир обнять. «Дайте мне, в конце концов, насладиться этим миром. Дайте мне вкусить его благо. Денег дайте, короче. И отпустите меня на все четыре стороны. Я хочу все попробовать»), вы найдете себя там. В юном возрасте. Это будете вы, убегающий на свободу и рвущийся все испробовать на себе. Если вы будете читать ее, когда вы уже опозорились и все потеряли , то вы тоже там себя найдете. «Да, точно. Это – я!» Если вы начнете каяться и будете возвращаться к Богу, то вы там тоже себя найдете. Если вы, наконец, нашли и «… вкусили и видели, яко благ Господь…» (как поется в Псалме тридцать третьем), это тоже все о вас.
Вот Литургия – об этом тоже надо постоянно напоминать – это и есть радостный пир в доме Отца по поводу вернувшегося блудного сына.
Вы в этой притче себя везде найдете. И всегда. Даже в случае только желания возвратиться. Прежде чем возвратиться сын сложил внутри себя молитву. Он сказал: «Встану и пойду к отцу моему, и скажу Ему: “Отец, я согрешил на Небо”». Что такое – Согрешил на Небо? Это значит – нарушил вечные законы. Язычники, которые Бога не знали; не знали то, что Бог – это личность, что Бог – живой, они все равно почитали законы мира и это вечное Небо. Нельзя нарушать Небесные законы. Есть законы Неба. И в этой притче Господь говорит не от лица верующих иудеев. Он шире берет. О том, что Небо правит Землей, знали все всегда. Иначе, зачем астрологи наблюдали за звездами и пытались выяснить в каком созвездии мы находимся? Какая планета на кого влияет? Люди чувствовали, что Небо правит Землей. Они вглядывались в это Небо и пытались понять, какие законы у этого Неба? Чего оно хочет от нас? Этот блудный сын как раз говорит от лица всего человечества. Если бы он говорил от лица евреев, он бы сказал: «Отец, прости меня. Я согрешил перед Торой и перед Тобою. Перед Моисеем и перед Тобою. Перед законами нашего народа и перед Тобою». Но он так не сказал. Он сказал: «На Небо согрешил (нарушил некие вечные законы) и перед Тобою». Он сказал: «Прими меня как одного из наемников Твоих». И пошел. Удивительное дело – Антоний Сурожский замечает, что сын эту молитву до конца не договорил. Общий текст был такой: «Я согрешил на Небо и пред Тобою. Недостоин называться сыном. Прими меня как одного из наемников Твоих». Вот это вся молитва, которую он придумал.
Это все равно, как, если бы вы проснулись однажды и решили: «Так жить нельзя». И пошли бы в церковь, и сказали: «Ты, честный отче. Я больше грешить не хочу. Простите меня именем Христовым. Я хочу обновиться».
Но Отец его издалека заметил. Побежал ему навстречу и обнял его. Сын задохнулся в объятиях. И он успел сказать только первую часть молитвы. Как только он хотел сказать: «Прими меня, как одного из наемников Твоих», в это время он попадает в объятия Отца. Отец ему больше не дает говорить. И слова о наемниках остались непроизнесенными.
Вернулся все равно Сын. Отец принимает его как Сына и ни о каких наемниках знать не хочет. Отец не собирается посылать его ни на конюшню, ни на свинарник, чтобы он там работал с батраками и жил отдельно. Он Сына ждет. И Сын – пришел.
Эта притча предваряется еще двумя притчами. О потере овцы и о потере драхмы. Есть три притчи о потерях. Притча о драхме говорит, что деньги потерялись. Вторая притча про овцу. Овечку потеряли. А потом – сын. Идет по нарастающей. Деньги терять не хочется. Овца – дороже денег. Во-первых, овца денег стоит. Во-вторых, она – живая. Она лучше, чем деньги. Есть деньги. Есть овца. Потом – есть сын. Это уже финал. Дальше идти некуда. Это уже самое дорогое.
И мы, когда возвращаемся в Церковь, мы возвращаемся с сыновним достоинством. Нам возвращается достоинство сына. Мы как дети Божии. В Дому Божьем – дети Божии. В дому начинается праздник. Это Литургия праздничная. Пиршество. Христос закалывается для спасения мира. Отец – обнимает Своих блудных детей. Это, собственно, и есть история Церкви. Очевидно, каждый день в том или ином храме, в том или ином монастыре, так или иначе, в разных условиях и ситуациях, люди приползают к Богу. С покаянием. Задыхаются в слезах. В объятиях Отца Небесного. Что-то они хотят Ему сказать. Но они не могут говорить. Я думаю и вам близка эта ситуация, когда ты думал много сказать, пришел и – сказать не можешь. Только плачешь. Это, видимо, оно и есть. Видимо, Отец где-то тебе пережимает голосовые связки. «Да не надо много говорить. Не надо. Все. Ты – вернулся. И, если ты вернулся, я тебя встречаю, я тебя люблю, я тебя ждал». Все. Какие еще разговоры могут быть? Разговоры могут быть у чужих. А здесь – все по-другому. Это не канцелярия никакая. Больше ничего не нужно.