Поскольку притча говорит о Боге и о людях, ясно, что Господь Бог – это «существо» бессмертное. Непостижимое. Великое. Оку человеческому незримое. И, безусловно, вечное «существо». Бессмертное бытие. Море бытия. И как же здесь нам понимать? Как вести себя?
Но однажды, оказывается, люди сказали эти слова. Причем конкретно сказали. Прямо как будто по нотам. Фридрих Ницше. Девятнадцатый век. Германия. Благополучная Европа- Так называемая «Belle Epoque». Великая эпоха. Когда люди почувствовали, что они как боги стали. Полетели аэропланы. Поплыли по океанам трансатлантические лайнеры. Появился телеграф, телефон. Появились железные дороги. Люди вдруг почувствовали себя богами. Они обезумели от гордости технической революции. Хотя нам сейчас смешно уже смотреть на эти телефоны, на паровозы. Мы далеко уже шагнули. Но тогда они были просто в блаженном головокружении от успехов человеческих рук. И вот в это время один из самых сложных людей в истории философии, Фридрих Ницше, сказал такую фразу: «Бог умер». Обычно эту фразу не говорят полностью. Он сказал так: «Бог умер, мы все убили Его». То есть, не то, что Его просто нет, а мы убили Его. Он нам стал не нужен. И мы попросили Его убраться со сцены. «Ты иди куда-то. Мы будем жить без Тебя». Так сказали люди. Никто, конечно, этого вслух не произносил. Все так думали. А Ницше это почувствовал и от лица всего европейского человечества сказал: «Больше в нашей жизни Бога нет. Мы все хотим, чтобы Его не было. Он от нас что-то требует, а мы больше не хотим Его слушаться. И мы хотим, чтобы Он исчез. Поэтому, давайте договоримся, что Его нету. Или, если можно, то убьем Его заново. Если бы Он пришел опять, мы бы Его убили. Потому что Он нам надоел». Ницше это сказал. Он это, не припрыгивая от радости, сказал. Он это прокричал в безумии. Он был страшно больной человек. И страшно трагическая натура. Он мучался от этого. Все муки безбожного сердца рвали ему душу. Есть безбожники абсолютно благодушные. Есть благодушные безбожники. Бога для них нету. Но им очень хорошо живется. Их очень утешает, например, поход в баню, или рыбалка, или вкусная еда, или свидание с женщиной любимой. У них вообще нет проблем. Они спокойные. А Ницше был тревожный безбожник. Он мучался. Почему мы так живем. Где Господь? В чем дело? И он прокричал эти слова: Бог умер.
Это тоже слова из притчи о Блудном Сыне. То есть, дай нам наслаждаться нашим и – не мешай. То бишь – умри. Это притча о смерти. О том, как люди хотят, чтобы Бога не было. И о том, как люди умирают, когда им дают возможность сделать все, что они хотят. И о том, как Бог их ждет. И они – возвращаются. Но не все же возвращаются. Погибают некоторые. И это тоже обратная сторона притчи. Об этом тоже стоит говорить.
Ну, и можно было бы выставить претензию к Отцу. Многие же из нас претензии к Богу выставляют. Много же таких слов: «Почему Господь не уничтожит зло? Почему Господь не уничтожит дьявола? Почему Господь то? Почему – се? Что за дела? Он же всемогущий? – Да. Тогда почему Он это все не уничтожит?» Возникает коллизия между милосердием и всемогуществом. И те, которые пытаются нас сбить с толку, говорят: «Либо Он не все может, либо Он нас не любит». Если вам мысли такие придут, знайте откуда они. Они – от рогатого. Когда у тебя будет все плохо в жизни, он подползет к тебе с хитрецой и прошепчет тебе: «Либо Он не может тебе помочь, значит, Он не всемогущий. Либо Ему наплевать на тебя, Он тебя не любит». И вы будете находиться в аду. У вас будет пожар в сердце. И вы будете думать: «Что делать дальше? Как дальше жить?» А потом придете на службу и опять почувствуете, что Дух Божий дышит здесь и опять сердце ваше смягчится. Да нет, Господь здесь. Все хорошо. И что это было? А это был шепот. Шепот змея из листвы. Это ж наша история. Он шепчет нам что Бог не все может или не любит нас. А Он «любит» и «может».
Так вот, смотрите. Мог ведь Отец сказать сыну, когда тот сказал: «Папа, дай мне часть имения. И так далее, далее… ?» мог ведь Он сказать: «Эй стража. Эй слуги. Дайте ему плетей на конюшне. Штук пятьдесят. Без одного?» У евреев была такая мера наказания – пятьдесят без одного. Сорок девять. Они считали, что пятьюдесятью можно убить, а минус один – жить останется. То есть, не дал бы Отец Сыну то, что тот хочет. Или бы заковал бы в цепи, дал бы в луки лопату и заставил бы работать на огороде. Ну и что? Что здесь такого? А вот Он какой, оказывается. Ты приходишь к Нему: «Можно я погрешу?» Он ничего не говорит. Молчит просто. А ты – «О! Мне разрешили». И – побежал. А потом начинаются проблемы. Ты возвращаешься. И Он, оказывается, тебя ждет. Без палки ждет. Без плетки ждет. Просто – ждет. И любит, и обнимает, и целует, и – так далее. Вот в чем суть. Почему не запретил? А зачем? Если грех в сердце человека закопошился, ты его ничем не удержишь. Он все равно пойдет и сделает. «Спрячь за высоким забором девчонку, выкраду вместе с забором», – как цыган пел, Яшка в одном известном старом фильме. Либо из сердца надо вытащить, либо «хоть убьете меня, а я сделаю все, что захочу». Поэтому, Отец ничего не говорит, он просто открывает двери. Свободен. Хочешь – делай! И ты уходишь. А Он ждет. Вот в чем дело.