Дерево — это вам не шутка. Оно живое, это так же несомненно, как то, что жив я. Оно шелестит листвой, и почём мне знать — не язык ли это деревьев, столь же непонятный для меня, как язык китайцев или арабов.
Кажется, я понимаю язычников, кланявшихся деревьям. А ещё беременному животу и восходящему солнцу. Они делали это из чувства благоговения перед жизнью, которая насквозь чудесна. Если я сегодня не поклоняюсь солнцу или пшеничному колосу, то это не моя заслуга. Стоит довериться в поиске истины мерцанию собственного ума, уверяю вас, забредёшь в такие дебри, что поклонение кедру ливанскому или сосне корабельной покажется детским баловством.
Бога без Бога познать невозможно. Всё, что мы знаем о Нём, — Он Сам нам открыл. А когда ещё не открыл, то естественное желание прославить Кого то, от Кого ты зависишь, Кто лучше и сильней тебя, приводило людей к тому, что мы сегодня называем дикостью или язычеством.
Конечно, язычник дик и далёк от истины, но не всякий может его в этом упрекнуть. Критиковать язычество можно лишь с высоты чистого богопознания. Для безверного человека язычество — не предмет насмешек, а планка, которую ещё нужно преодолеть.
Пятница считает богом крокодила, а Робинзон объясняет, что тот ошибся. Робинзон, просвещённый Писанием, объясняет доброму дикарю основы библейской веры. Это правильная схема, пусть и взятая для наглядности из детской книжки.
— Кто твой бог? — спрашивает один человек другого.
— Мой бог — небо (корова, кофейное дерево.), — отвечает тот.
— Нет, друг. Небо — не Бог. Настоящий Бог сотворил небо. И звёзды, и птиц, и людей. Он дал нам заповеди и законы. Он хочет, чтобы мы любили друг друга и молились Ему.
Таков первый вариант диалога. А вот второй, по нынешним временам гораздо более возможный.
— Мой бог — старинный дуб, — говорит один.
— Оставьте, милейший. Бога нет вообще, — говорит в ответ другой.
Тот первый, у которого бог — дерево, скорее всего, убежит в ужасе от человека, у которого бога нет вообще. Но от сегодняшнего безбожника трудно убежать. На его стороне законы, бизнес, транспорт, оружие. Он цивилизован в худшем понимании этого слова, и сегодняшний Пятница абсолютно беззащитен перед изменившимся Робинзоном. Робинзону сегодня нужны полезные ископаемые той земли, на которой живёт Пятница. Нужны бивни слонов, плоды деревьев, жемчуг морей. Нужно всё, кроме разговоров о вере и мыслей о вечности.
В XIX веке такой Робинзон был с револьвером в руке и пятидолларовой сигарой в уголке рта. Сегодня он в очках с золотой оправой и в накрахмаленной белой рубашке. Но суть его не изменилась, и он нравится мне меньше, чем наивный дикарь, поклоняющийся тотему.
Один епископ, рукополагая священника, шепнул ему на ухо: «Не привыкайте к благодати». В одной фразе архипастырь дал профилактический рецепт от всех болезней будущего.
Христианская цивилизация забыла о том, что подарок, хоть он и дарится ежечасно, остаётся милостью, а не превращается в норму. Забвение рождает хамство, а хамство вызывает отвращение. Кое-кто из поклоняющихся деревьям может быть добрее и лучше того, кто держит на столе всегда раскрытую Библию.
Мы можем быть избавлены от соблазнов многобожия, но никто не избавлял нас от сочувствия к тем, кто эти соблазны ещё не преодолел. И никто не позволял нам целебный пластырь Евангелия превращать в суковатую дубину для тех, кто ещё не уверовал.
Когда мне случается сидеть в гостеприимной тени ветвистого дерева, когда я любуюсь баловством и игрой между ветром и листьями, мне становится ясно: живших за пределами Откровения упрекать не в чем. Они обожествляли то, что, без сомнения, заключает в себе тайну и шепчет о Боге непрестанно.
Лоскутное одеяло № 6 (36) (26 февраля 2009г.)
«Я не нашёл себя в списке». Есть ситуации, когда ничего страшнее этих нескольких слов не придумаешь. Это знают провалившиеся абитуриенты. Они мучились с репетиторами, не спали по ночам, заходили в аудитории с потными от страха руками. Теперь экзамены позади, и уже вывесили списки тех, кто зачислен. Родители и дети, вытягивая шеи и приподнимаясь на цыпочках, пробегают глазами по столбцам с фамилиями. «Нет! Нет меня! Не поступил!» Слёзы сами брызжут из глаз. Обида сжимает горло. Огорчённые родители обнимают плачущих детей и плачут с ними вместе. Деньги потрачены даром, и год потерян. Но сильнее всего обида за то, что не признали, не поняли, не заметили.
Есть ситуации несравнимо болезненней. Они тоже связаны с именами и фамилиями в списке. Это, к примеру, списки выживших в авиакатастрофе. Лучше упасть замертво от удара молнии, направленной именно в тебя, тебя одного, чем не найти в таком списке родное имя и фамилию.