Апостол Павел раздражал евреев тем, что хвалил веру язычников, которым проповедовал. Это сознательное раздражение соплеменников имело целью вызвать евреев на соревнование в вере, на желание подражать тем, кого они и за людей считали с неохотой. Вот и нам, смиряя гордыню, бывает полезно подстегнуть себя на труды.
Мы должны разгораться ревностью, зная, что многие христиане, не находясь на борту церковного Корабля, силятся переплыть бурное море в слабых своих посудинах. Мы же, нерадивые, и на самом Корабле находясь, умудряемся в пьяном виде падать за борт, или выражаем недоверие офицерской команде, или., или.
Судьба нашего Отечества, если верить СМИ, зависит от цен на энергоносители, от гражданской активности масс, от честности чиновников, от внешнеполитических раскладов и еще от сотен причин.
На деле же судьба нашего Отечества зависит от священников, служащих и проповедующих. Своим трудом они сохраняют связь падшего и разлагающегося мира с Царством Христа и миром благодати. Случись этой связи порваться — миру будет нечем жить. Случись ей истончиться до крайности — над безумным человечеством на малое время воцарится человек греха и сын погибели.
Мытарь и Фарисей (5 февраля 2012г.)
Притчи Господни в малых словах заключают великий смысл. Иногда в одном лице, изображенном в притче, охвачено Божественным смыслом все человечество. Тот, до полусмерти избитый разбойниками человек, которого пожалел Самарянин, разве не все человечество, не Адам и все его дети? А в блудном сыне разве не узнают себя и свою внутреннюю, сокровенную историю все кающиеся христиане? В одной потерянной драхме — все потерявшиеся души, и снова — весь Адам со всем потомством — в одной заблудшей овце.
Люди узнают мир и потому описывают его в тысячах многотомных сочинений, а Бог знает мир, и потому охватывает его коротким рассказом из шести — семи предложений. В этом смысле фарисей и мытарь, молившиеся в церкви, являются изображением всего молящегося человечества.
Молитву нельзя оценить внешними критериями. «Я молился долго. Я молился много. Я молился усердно», — все это лишние, а может и глупые слова. Количеством вычитанных текстов (кафизм, канонов) не измеряется молитва. Временем, проведенным в храме или на коленях перед образом, не измеряется молитва. Любовь нельзя измерить в килограммах, и грубому счету не поддается молитва. Молитву оценивает только Тот, Кому молитва приносится. Он Сам знает, сколько искренних слов было сказано, сколько жгучих или же сладких слез было пролито, сколько тайн поднялось со дна сердца, более глубокого, чем Мировой океан. Только Бог может оценить молитву, и поэтому именно Христовы уста, уста Слова, Которое было в начале, произнесли притчу о молящемся человечестве.
То, что «два человека вошли в церковь помолиться», не напоминает ли нам о том, что в начале мира два брата приносили жертву Богу: один — от плодов земли, а другой — от первородных в стаде? В 49-м псалме говорит Бог: «Не за жертвы твои Я буду укорять тебя; не приму тельца из дома твоего, ни козлов из дворов твоих. Если бы Я взалкал, то не сказал бы тебе, ибо Моя вселенная и все, что наполняет ее. Принеси в жертву Богу хвалу и воздай Всевышнему обеты твои, и призови Меня в день скорби». Это значит, что жертвоприношение и молитва подобны друг другу.
И то, и другое — жертва, но хвала и молитва, жертва уст и сердца дороже одних всесожжений. Поэтому мытаря и фарисея с одной стороны, а Каина и Авеля с другой, можно сравнивать.
Мы из недавней истории помним, что неверующий человек может убивать верующего именно за то, что тот верует. Из более древних событий мы можем узнать, что, к сожалению, были случаи, когда верующие люди насилием подчиняли неверующих. Но те оба брата, изображенные в начале Библии, были оба верующими. Не значит ли это, что должен быть между ними мир и согласие? Отчего первое в мире кровопролитие совершилось из-за конфликта между верующими людьми, и к тому же — братьями? Оказывается, что мир болен глубже и сильнее, чем нам кажется, и вера, которая должна примирять и соединять, для испорченного человека может превратиться в причину соперничества, зависти, желания возвыситься над ближним. Горе нам, потому что человечество смертельно болеет, а мы — часть этого человечества.
Каин Авеля убил. Но фарисей мытаря не убил. Разница, по-видимому, велика.
Но прежде, чем убить, Каин о чем-то думал. Думы были тяжкие, и он опускал лицо свое. Бог видел все, что происходило в сердце первенца Адамова, и предостерегал Каина. Но все же грех внутри Каина победил, и убийство было совершено. Это было убийство, которому предшествовала внутренняя работа мысли, советы злого сердца. Что думал, на что себя убеждал, чем себя оправдывал Каин? Может быть, он говорил себе, что он — первенец и его жертва должна быть более важной. Может он упрекал Бога в лицеприятии. Может еще множество самых разных мыслей подшептывал искуситель Каину, как некогда — жене у запретного дерева. Так или иначе — Каин согласился убить. Он решил, что Авель достоин смерти, а он — Каин, достоин восстановить нарушенную справедливость. Прежде всякого удара братоубийство в душе Каина приобрело внутреннюю санкцию.