«Одно нужнее всего – молиться Богу, и молиться непрестанно умом в сердце».
Вот о чем пишет святитель в своих письмах: «У кого нет умной внутренней молитвы, у того и никакой нет… Она обязательна и для мирских людей… Без умной молитвы никому нельзя обойтись… Не думайте, что это дело совершенных. Нет. Это дело всех, начинающих искать Господа… Сердечная молитва никогда не преждевременна. Она – начало дела… Дело молитвы – не безмолвников только есть дело, а всех христиан, – и это до самых высших ее степеней. У Бога же все равны… Плод молитвы – сосредоточение внимания в сердце и теплота. Это естественное действие. Достигать сего всякому можно. И молитву сию творить всякому, не монаху только, но и мирянину… Все должны молиться сердцем и умом».
Преподобный Нил Сорский воспрещает «преждевременно стремиться к низведению ума в сердце», считая это возможным лишь «по достижении надлежащей меры преуспеяния». Епископ же Феофан предлагает юной девице, мирянке, живущей с родителями, следующее: «Оставьте голову и низойдите умом своим в сердце и там стойте вниманием неисходно». А современник владыки святитель Игнатий Брянчанинов строго запрещает входить молитвою в область сердца под угрозой «впадения в прелесть».
«Оставьте голову и низойдите умом своим в сердце и там стойте вниманием неисходно».
Мне не раз встречались публикации, авторы которых пытались примирить взгляды на умное делание двух выдающихся богословов – Феофана Затворника и Игнатия Брянчанинова. Но все они были, на мой взгляд, искусственные. Кто был прав в этом споре, показало время. Никто из тех, кому святитель Феофан рекомендовал заниматься практикой умно-сердечной молитвы с ума не сошел и в духовное самообольщение не впал. А вот те, кто ради осторожности считали, что «непрестанная молитва – это дело монахов», а нам, немощным, достаточно прочитать обычное утреннее и вечернее правило, нередко оказывались на революционных баррикадах с винтовками в руках. Как известно, семинаристов и детей духовенства там было очень много. А распространение революционной литературы в семинариях стало обычным явлением.
Современные преподобные духовники и всемирно известные старцы, по сути, лишь повторяют то, чему учил своих духовных чад и святитель Феофан. Достаточно почитать наставления Харлампия Дионисиатского и Ефрема Катунакского – учеников Иосифа Исихаста, старца Симона (Безкровного), Михаила (Питкевича), Иеронима Эгинского и других. Боязнь мнимой прелести, с одной стороны, и очевидность апостасии, с другой, говорят о том, что нужно бояться не молитвы, а богооставленности, которая всегда приходит вслед за потерей молитвы. Практика Иисусовой молитвы – это та соломинка, которая, быть может, еще поможет некоторым людям окончательно не отпасть от Бога и не потерять надежду на спасение.
Боязнь мнимой прелести, с одной стороны, и очевидность апостасии, с другой, говорят о том, что нужно бояться не молитвы, а богооставленности, которая всегда приходит вслед за потерей молитвы.
Будет небезынтересным также выяснить некоторые другие важные аспекты учения о молитве святителя Феофана Затворника. Современный человек в основном обречен пребывать среди многолюдства и шума, в условиях, интенсивно рассеивающих внимание, отвлекающих от внутренней сосредоточенности. Городская среда почти насильственно вынуждает направлять внимание вовне, выманивает его и побуждает к невольному блужданию взгляда, мысли и чувств.
Для горожан особенно важно обрести способность уединяться в толпе. Научиться, находясь на людях, блюсти свое внимание, удерживать его собранным внутри себя, сосредоточенным на молитве. При обретении навыка и при содействии благодати становится возможным уже в любых условиях сохранять внимательное молитвенное состояние и при этом не терять контроль над окружающим. Для этого надо жить в этом мире, как в пустыне, проходя мимо его отравленных приманок. Надо бежать от мира в свое сердце.
Святитель Феофан Затворник учил об особом виде уединения, доступном не только отшельникам, но и всякому человеку в миру. «Есть, кроме внешнего, и внутреннее уединение. Вне – шум и смятение, а человек в сердце один с самим собою». Такое уединение «бывает и у мирян, коль скоро посетит их забота о спасении души своей. Страх Божий проникает тогда всю душу… Это производит в ней такую болезненную заботу о едином на потребу, что и смотреть ей уж ни на что не хочется. Все она одно с этим своим единым, хоть по наружности и совне много бывает занятий. Вот такое уединение возможно и мирянам».