«Я в монастырь пошел не просто. Мне было особое призвание Божие».
Что-то произошло в его жизни такое, о чем он никому не рассказывал. «Я в монастырь пошел не просто. Мне было особое призвание Божие», – сказал как-то старец одному из своих многочисленных духовных чад. Потом, задумавшись, добавил: «Когда свет увидишь – все забудешь».
Мать Ивана Ольга (в будущем монахиня Нина) рассказывала:
– Я не хотела его отпускать. Опора-то какая он мне был. Я за ним несколько километров бежала и все кричала: «Вернись!»
В то время в Глинской обители подвизались такие старцы, как схиархимандрит Андроник (Лукаш), Серафим (Амелин), Серафим (Романцов). С ними сразу духовно сблизился молодой подвижник. Отец Андроник стал дня юного послушника самым близким и родным человеком. Он до самой своей смерти будет духовником отца Иоанна. А преподобный Серафим (Амелин) даже после своей смерти будет приходить к отцу Иоанну в священническом облачении и наставлять его. Когда эти, ныне уже канонизированные, старцы были вынуждены уехать в Грузию и Абхазию, отец Иоанн часто высылал им туда материальную помощь, а также сам посещал их высокогорные отшельнические кельи.
Но это будет потом, а пока послушник Иоанн жил в маленькой, очень тесной монастырской келье. Вместе с ним там ютилось еще четверо человек. Место у него было на лежанке, где рядом в сосновых чурках гнездилось множество клопов. Чтобы хоть немного от них защититься, Ивану приходилось обсыпать себе голову дустом, и только Бог его сохранил от того, чтобы не отравиться. «Я как на смерть шел. Ни клопы не страшны, ничто!»
Основным послушанием молодого человека был разнообразный физический труд. Ему приходилось работать в столярной мастерской, колоть огромные дубовые колоды, делать бочки. Работа была настолько тяжелой, что от непомерного труда у юноши опухали мышцы. Но он безропотно исполнял все послушания, несмотря на то, что тяжелый физический труд был ему противопоказан по инвалидности.
Однако и ночью Ивану не было покоя. Нередко ему являлись бесы и истязали так, что по утрам он видел на своем теле синяки.
Однако и ночью Ивану не было покоя. Нередко ему являлись бесы и истязали так, что по утрам он видел на своем теле синяки. Только благодаря усиленному посту и Иисусовой молитве, которая не сходила с его уст ни днем ни ночью, бесовские наваждения постепенно оставили будущего старца. Такие небывалые испытания можно объяснить тем, что демоны видели, что Иван – не просто один из послушников. Он уже обладал благодатью святости, отчего они так и взъелись на него.
Глинские старцы поручили двадцатилетнему Ивану давать советы богомольцам. Даже бывалые, опытные подвижники монастыря стали спрашивать у него духовных советов. Потом настоятель обители благословил послушнику отвечать на письма, которые приходили в монастырь, и при этом удивлялся рассудительности его советов. Секрет такой рассудительности Иван объяснял очень просто: «Я никогда ничего не говорил от себя. Помолившись, советовал то, что Бог клал на душу». Видя такие чрезвычайные дары, игумен благословил постричь Иоанна в монахи намного раньше, чем это было принято в Глинской пустыни.
В 1961 году Глинская пустынь была закрыта. Старцы уехали подвизаться в горы Кавказа, а монах Иоанн по их благословению поступил в Московскую духовную семинарию, а потом и в академию. В то время в МДА учились представители разных народов. Здесь были и будущие митрополиты Ливана, Македонии, выдающиеся пастыри и проповедники России, Украины, Грузии, Молдавии. Но все знавшие его современники соглашались с тем, что самым ярким и запоминающимся студентом был монах Иоанн (Маслов). И это касалось не только его отличной учебы, но прежде всего его духовного облика.
К концу учебы в академии отец Иоанн уже стал известным духовником, которому исповедовались преподаватели, студенты и богомольцы. Всегда кроткий, смиренный, послушливый, даже без тени мнения о себе, он, казалось, видел душу человека насквозь.
Еще тогда, когда монах Иоанн был студентом семинарии, многие учащиеся стали обращаться к нему, как к духовнику, за советами. Потом их примеру последовали и преподаватели духовных школ. Авторитет этого очень скромного, отзывчивого, простого и духовно опытного монаха с первых лет его пребывания в Троице-Сергиевой лавре был очень высоким. Поэтому не удивительно, что уже в 1962 году монаха Иоанна рукополагают в иеродиакона и на следующий год – в иеромонаха.