Мир сам по себе есть пустота и иллюзия. Только энергия Бога делает его живым и реальным. Дьявол, как ловкий фокусник, пытается навязать людям реальность смерти, но верующий человек знает – во Христе нет и не может быть смерти.
Война – хороший учитель. Она наглядно иллюстрирует истину, которую мы знали только в теории. А именно то, что опоры во внешнем мире нет никакой.
На примере истории древней церкви мы видим, что значит вера в свое бессмертие. Первые христиане жили убеждением, что не все из них умрут. Многие были уверены, что скоро изменятся: «вдруг, во мгновение ока, при последней трубе; ибо вострубит, и мертвые воскреснут нетленными, а мы изменимся» (Кор. 15:51-52). Этим ожиданием скорого пришествия Христа в мир христиане жили на протяжении нескольких столетий. В первые десятилетия после Воскресения Христа они были настолько уверены в том, что второе пришествие будет вот-вот, буквально изо дня на день, что продавали свои имения, раздавали бедным и жили духовной коммуной, как об этом мы читаем в Деяниях апостольских.
Мученическая смерть за Христа считалась для первых христиан особой привилегией, самой желанной формой ухода из земной жизни. Те, кто сподобился такой кончины, снизойдут снова на Землю с Неба вместе со Спасителем и Его ангелами. Оставаться здесь, на земле, в ожидании второго пришествия было менее желанным, чем участвовать в этом пришествии в качестве гражданина Неба. Церковным иерархам приходилось даже сдерживать прихожан-энтузиастов, активно ищущих мученической смерти.
Со временем вера во второе пришествие стала частью христианской доктрины, но не предметом надежды на ближайшее будущее. Жажда мученичества за Христа также стала постепенно сходить на нет, особенно после того, как христианская вера стала не только дозволенной, но и привилегированной. Видя ощутимый регресс качества духовной жизни христиан, некоторые святители делали все возможное, чтобы огонь веры не угасал. Они предлагали своей пастве не жить ожиданием второго пришествия Христа, а самим стать воплощением этого пришествия на земле через подвиг веры.
Нынешний век, в отличие от века будущего, совершенного и непреходящего, несовершенен и скоротечен. В Царстве Божьем уже не будет своих и чужих, врагов и друзей, начальников и подчиненных. Все люди станут единым целым всечеловеком во Христе.
Нынешний век, в отличие от века будущего, неизменяемого, совершенного и непреходящего, несовершенен и скоротечен. В Царстве Божьем уже не будет своих и чужих, врагов и друзей, наставников и послушников, начальников и подчиненных. Все люди станут единым целым всечеловеком во Христе, и будут жить в любви и единстве с Богом и друг с другом. Но пока мы находимся в этом бренном теле, перед нами стоит сверхзадача – воплотить в этом изменяемом мире неизменяемость вечной блаженной жизни. Именно на это должна быть направлена вся сила нашей воли путем преодоления собственного эгоизма и сосредоточенности на своем «Я». Этот подвиг, требующий не меньшей жертвенности, чем кровное мученичество, даст нам возможность войти в Царство Божие.
Максимально этот идеал жизни стал воплощаться в разных монашеских традициях. Но первоначально существенного разрыва между семейной и монашеской жизнью не было. Потому, что всем дано одно и то же Евангелие, одни и те же заповеди, для всех в равной мере Христос являлся смыслом и целью жизни. Различались лишь способы достижения этой цели.
В такой мировоззренческой модели человеку предлагалось постепенное и планомерное умерщвление в себе ветхого человека через духовную практику и аскезу, для того чтобы родиться заново, т.е. стать замертво ожившим. В такой концепции христианину предлагалось еще в земной жизни стать иконой будущего века. В самом себе явить воплощение Царства Божьего на земле. Этому способствовала и развивающаяся монашеская традиция с ее глубоким пониманием внутреннего содержания человека.
Пока мы находимся в этом бренном теле, перед нами стоит сверхзадача – воплотить в этом изменяемом мире неизменяемость вечной блаженной жизни.
Мы не имеем причины бытия в себе, каждый из нас создан Богом для вечной жизни в Нем, через Него и для Него. У нас нет власти уйти в небытие, так же, как и не было возможности произойти из него. Человеческий дух или сознание – непостижимая для ума тайна. Мы не можем постичь его своим умом, поскольку и сам наш ум – лишь распознающая функция изменяющейся души. Неизменяемым остается в человеке лишь его дух, в то время как наша душа есть постоянно меняющаяся индивидуальность.