На этом браке вместе с ним была его мать, и свое первое чудо Христос совершил по просьбе своей матери. Это тоже чрезвычайно важный момент. Поэтому в отношении христианского брака нужно понимать хотя бы две вещи. Первое — начался брак не в церкви, не в новозаветные времена, а в раю. Первая пара — это Адам и жена его, тогда еще безымянная, получившая имя Ева после грехопадения. Этот благословенный момент есть в браке: есть я, есть жена, есть Бог, благословляющий нас, и мы, как в Раю. Но есть уже грех, который живет в человечестве. И после грехопадения внутрь брака заползло наказание: жене сказано, что муж будет господствовать над ней, и она будет болезненно рожать. А мужу сказано, что будет трудиться, пока не умрет. Из двух этих половинок состоит семейная жизнь. И райского благословения и последствия, пришедшего в наказание за грех. И вот туда, в середину этого двусоставного явления, пришел Христос, совершая свое первое чудо, помолившись своей Пречистой матери. Сложите все это вместе и спросите друг друга. Вы мужа: «Милый, хотим ли мы этого у себя?». Или он вас: «А нам это надо?». Если ответом будет: «Конечно, надо. Мы знаем, что брак — это счастье, мы знаем, что кроме брака в нашей жизни есть справедливое наказание в несение креста, мы хотим, чтобы на брак к нам пришел благословенный Христос. Пошли!». Вот что есть мотив для венчания. Желаю вам повенчаться, желаю вам, внимание, ОЩУТИТЬ божественную благодать, как облако, покрывающее вас в самом таинстве. Желаю вам умножить и не потерять свою любовь, день ото дня умножать свое сущностное единство и, наконец, вечной жизни тоже вместе. Вот всё вместе пусть будет оправданием вашего благого намерения.
Pauclass="underline" — Здравствуйте, Андрей. Хотелось бы узнать ответ на такой вопрос: церковное убранство стоит немалых денег. Иные церкви даже больше похожи на дворцы. Личное имущество — личным имуществом, но иногда на фоне всеобщей разрухи церковная роскошь выглядит издевательски. Разве сложно с части этих денег помочь, например, с ремонтом ближайшему детскому садику, чтобы хоть немного «выровнять» ситуацию, в противном случае, может, не стоит проповедовать по мо щь ближнему?
Отец Андрей: — Да, вы правы, мы унаследовали свою обрядность от минувших столетий и тысячелетий. В то время прошедшее люди старались жить так, чтобы в доме у них хватало, быть может, одного стеганого одеяла, но чтобы в храме было все, как на небе, прекрасно.
Сегодня мы понимаем две вещи: во-первых, кроме церковного убранства есть социальные нужды, людям важнее иконостас, да; во-вторых, современный человек, который больше любит себя, чем человек иных эпох, бунтует против украшений культовых зданий и требует внимания к себе. Исходя из этого нужно не то чтобы пересматривать, но корректировать церковную политику в отношении пышности богослужений, одежд и прочее. Нужно сохранять прекрасную традицию, согласно которой всё лучшее приносится в жертву Богу. Но в число этого лучшего нужно также внести ближнего, не только ценности, украшающие образы священные. Но и ближнего. Вы правы. Превращать наши храмы в подобие лютеранских кирх — это кощунство. Ободрать наши храмы и превратить их в подобие лютеранских кирх было бы кощунством. Такие прецеденты в истории были: протестантизм в Англии, Германии уничтожал церковную пышность католических храмов.
Но никто сейчас не скажет, что это правильно, потому что нужно и то делать, и этого не оставлять. Нужно просто включить в поле внимания не только красоту богослужения и его пышность, но также и нуждающегося человека, находящегося в поле твоей ответственности. Еще нужно понять, что если церковь облупится, как яичко, вся и все свое раздаст всем, то гора родит мышь. Эгоистично раздвинутая пасть мира сего проглотит наши жертвы, не заметив, и скажет «еще давай». Поэтому на людей просто жертвовать и на храме нельзя просто экономить. Людей нужно учить, и священникам нужно тоже учиться, чтобы правильно расставлять приоритеты. Именно в этом трудность задачи. Но вопрос поставлен в целом правильно, и мне кажется, что я на него ответил хотя бы частично.
Геннадий Ковалев: — Я бывал в Иерусалиме, в Греции — там нет фиксированной платы за молебен, например. А в киевских церквях вижу четкие и довольно высокие цены. Почему так? Это бизнес или служение Богу?