Вопрос, в принципе, сводится к качеству работы духовенства. Вообще все вопросы, задаваемые сегодня, сводятся к тому, священник кто и что он должен делать, потому что если он качественно делает свою работу, все вопросы снимаются. Не важно, на чем ты ездишь, не важно, почему забор или его нет, нам радостно, что ты здесь и вокруг зацвела жизнь.
Если же священник поступает не так, тогда возникает вопрос. Люди ведь не все благонамеренны, и завистливы, и жадны, и горды, и глупы, люди вообще и духовенство в том числе. Поэтому ваш вопрос не есть вопрос в том случае, если все совершается по Богу и в благодать. А когда нет благодати и процессы идут не по Богу, тогда есть подозрения, что это бизнес-проект отдельного человека или группы людей. Тогда вопросы умножаются.
Но то, что храмов у нас мало — это факт. Если бы все крещеные люди возжелали бы собраться в одно из воскресений на молитву в существующие храмы, чем, кстати, они должны заниматься каждое воскресенье, тогда мы обнаружили бы, что количество храмов нужно увеличить в 3-4 раза, как минимум.
Это вызов ведь не нам, не только носящим большой крест на груди. Это вызов всем, и вам в том числе: «Вы христианин или на всякий случай?». Если спилили бензопилой крест, а у вас там под рубашкой крест на шее, это ведь мне издалека бензопилой помахали тоже и вам. Если он вам не дорог — снимайте его, пока не поздно, а если дорог — защищайтесь.
И храмы строятся ведь не для меня, это не малые предприятия, это экосистема, в которой найдет жизнь для себя не одна тысяча живых душ, это оазис, если там все правильно. Конечно, делаем скидку на то, что у нас в жизни нигде не есть совсем все правильно — в раю будет все правильно, а пока что есть место для греха и ошибок. Но если в принципе все правильно, тогда храм — это экосистема, живая, плодовитая, там есть ваше место, оно никем не занято, на стекла вечности уже легло твое дыхание, тепло, туда надо зайти, открыть для себя храм изнутри, найти свой храм и помочь ему и руками, и сердцем, и копейкой.
Я так думаю, я не могу расписываться за каждый храм, за каждую стройплощадку, за каждый крест, забор — это не моя функция и не мое право в принципиальных вещах, которые дробятся ровно на столько ситуаций, сколько их конкретно есть. Но я хочу сказать, что это не дело одного духовенства, это дело всего крещеного народа, у которого имя Христа значит больше, чем просто имя одного из людей, живших в истории. И я разделяю всю тревогу заданных вопросов и не отказываюсь ни от одной острой проблемы. Я хочу сказать, что она не решится кем-то без нас, и проблемы в жизни существуют не только потому, что в мире есть много злых людей, а также и потому, что мы сами очень многое, нужное не делаем вообще или делаем не вовремя. Вот и всё.
Сложные вопросы (14 сентября 2012г.)
Легко восхвалять Творца Вселенной, любуясь искрящимися каплями росы на рассвете, или наблюдая неспешный ход белоснежных облаков. Но когда скорби и испытания подступают к человеку, он в отчаянии забывает о милосердии и любви Господа. За что? Почему? Человек искренне ждёт откровения и в недоумении смущается его душа, — неужели так и не будет ответа? И в этот момент творение почему-то забывает о том, что его Творец неизречен, неведом и непостижим.
Есть тяжёлые вопросы, само произнесение которых даётся тяжело. «Доколе, Господи?» — спрашивали праведники, встречаясь глазами с кошмаром, родившимся от греха. «Зачем Ты Меня оставил?» — кричала Распятая на Кресте Истина Своему Отцу. В этом крике — вся боль мира и все противоречия его, на том же Кресте тогда же снятые, но остающиеся не снятыми для наших глаз. Вопросы могут не оставлять человека и за гробом. Доколе, Владыка Святый и Истинный, не судишь и не мстишь за кровь нашу? (Откр. 6, 10), — спрашивают Господа души замученных за Его имя. И их вопрос передаёт нам тайнозритель Иоанн.
Великие тяжёлые вопросы не произносятся сразу, но, как дитя, долго носятся под сердцем. Их не задают, развалившись на диване или завязывая галстук. Их скорее кричат, обращаясь непосредственно к самому Небу, и Небо может молчать, а может и отвечать, как отвечал некогда Иову на его болезненные крики Господь.
Но есть разряд людей, теоретически обеспокоенных широкой и неподъёмной проблематикой. У таких людей легко слетает с уст: «Почему в мире так много страданий?» или «Спасутся ли язычники?». Видимо, они забывают, что в ответ на вопрос человеческий Бог имеет право молчать, имеет право отвечать на вопрос — вопросом, и вовсе не обязан играть с нами в игру, подобную пинг-понгу: мы Ему — праздный вопрос, Он нам — великий ответ.