Речь митрополита Анастасия (13 ноября 2012г.)
Читаю недавно сборник статей, посвященный Крещению Руси, и набредаю на следующий текст. Вынужденно беру для начала абзац — текст одолевается, как подъем в гору. Автор — митрополит Анастасий (Грибановский).
«Лютое татарское иго впервые помрачило этот спасительный светоч, и частью исказило самый духовный облик русского человека. Но священный огонь, возжженный св. Владимиром, не угас в эти мрачные годы и не переставал согревать и озарять изнутри русское сердце до тех пор, пока не вспыхнул с новой ослепительною силою в народившейся после возрождения России и падения Византии идее третьего Рима, в которой Русь представлялась уже единственным христианским царством на Земле, сохранившим неповрежденную чистоту веры и благочестия, которое не будет иметь себе преемника, пока не откроется вечное царство Христово»
Прочитав такое, невольно вытрешь пот со лба. Как выспренно и как тяжеловесно! Сплошной набор фраз сколь позолоченных, столь и избитых, не позволяющих читателю думать, но усыпляющих его. Именно из-за докладов, написанных подобным образом, обычно на конференциях люди спят и сладким храпом веселят сидящих в зале, раздражая докладчиков. Сами же конференции из-за подобных «программных речей» превращаются в смесь казенной обязаловки и фестиваля абсурда.
Но, вернемся к слову. Все оно, как конструктор, состоит из готовых словесных элементов, скорее — деталей, и поражает безжизненной деланностью. «Священный огонь не угас в мрачные годы».
Затем «вспыхнул с ослепительною силой» и Русь «представилась единственным христианским царством», в котором «не повреждены ни чистота веры, ни благочестие». А ранее: вера для Владимира стала «источником света, озарившим его сердце». Православие «оплодотворило духовные корни народной жизни и не переставало питать сии корни благодатными струями». В душе крещеного Владимиром народа «зажглась неутолимая жажда гармонии и благообразия». И так далее и тому подобное.
Если «жажда», то непременно «неутолимая». Если «стремления», то конечно — «заветные». Если «исторический горизонт», то на нем — «мрачные тучи», доколе «новым светом не вспыхнет путеводная звезда». И «ветры, чуждые нашим историческим национальным преданиям веют в прорубленное Петром окно». Ветры веют в прорубленное окно. Обозрев таким образом историю Руси от купели до революции, владыка пишет:
«Погрузившись в живительные воспоминания нашей древней истории, как бы во вторую купель крещения, мы обновились духом и снова познали сами себя». Вот уж, воистину. Это яркий образец того, как говорить больше никогда нельзя. Ни одно слово не взято из самой жизни, соответственно — ни одно слово простому человеку непонятно и отклика в душе не рождает. А если и рождает, то нечто подобное бабскому умилению барыни-самодурки, плачущей от славянского «аще убо».
Между тем, именно так многие до днесь и говорят. Этакие словеса мнят православными быти и, как результат, разоряют то малое, не ими собранное стадо, которое по старинке посещает наши богослужения.
Удивительно, но митр. Анастасий не с ног до головы одет в казенщину. Это человек, чьи дневники меня, к примеру, однажды поразили и заставили думать. Вот выдержка из тех дневников: «Классическая древность, доведшая красноречие до высших степеней совершенства, завещала нам следующие три основных правила ораторского искусства.
1. Оратор должен иметь своей задачей docere, delectare, movere, т. е. учить, услаждать и трогать или приводить в движение, т. е. одновременно действовать на все три главных способности человеческой души — ум, чувство и волю.
2. Nemo orator, nisi vir bonus (Квинтилиан), другими словами безнравственный человек не может стать истинным оратором.
3. Речь оратора должна отличаться такою прозрачною ясностью, чтобы он не только мог быть понятым, но чтобы его нельзя было не понять». Чудные слова. И таких россыпей по всему пространству «размышлений с самим собой» (так озаглавлена книга) у владыки не счесть. На всем протяжении ее видно, что автор думал, медленно листал станицы чужих книг, прислушивался к сердцу, отмечал наиболее важное.