Возможно, отношение к Западу является самым больным нервом русской жизни. Это либо полное преклонение и порабощение, либо полное отрицание и бегство. Но пленение и восторг оборачиваются катастрофой, а бегство с отрицанием наказывают за самозваное юродство. Ключ к российской истории здесь. Надо бы свободнее и умнее относиться к Западу, не впадая в крайности обожествлений и проклятий. Отец Георгий Флоровский в числе главных задач Православной Церкви назвал и «свободную встречу с Западом». Православие (спасибо ему за эти слова) — это не только предание, требующее охранения, но и задача, требующая раскрытия и реализации. Церковь одновременно дана и задана, говорит он в книге «Пути русского богословия».
Если Церковь только дана, то хранит её человек-начётчик, традиционалист. Но если она не просто дана, а и задана, то ей нужен ещё и человек-творец, нужен неторопливый подвижник, кабинетный любитель книжного мёда, знаток минувшего и предзритель будущего. Им может быть и иконописец, и экзегет. И переводчик. Филология рождает богословие. Любовь к языку и слову способна привести человека в библейский виноградник, где каждый листик — буква, а каждая ягода — смысл. Христос благоволил в Откровении назвать Себя именами крайних букв греческого алфавита — Альфой и Омегой — давая понять, что весь мир есть гармоничное целое, подобное азбуке. И всё это целое содержится в Слове Божием.
Я садился писать об Аверинцеве, но вот никак не могу говорить собственно о нём. И душа мыслит, и рука пишет всё о вопросах общих, о проблематике, разлитой в воздухе. Аверинцев был переводчиком, а ещё — председателем Российского библейского общества. Он любил Слово и хорошо знал его (если только такие речевые обороты уместны в отношении Слова), он переводил псалмы и настаивал на вслушивании в энергичную и отрывистую динамику еврейской молитвенной речи. Там, где мы тянем слова, состоящие из множества слогов, где сочиняем предложения со сложным составом, семит выдыхает отрывистые фразы — как крик о помощи, как заклинание, как выстрел. Это кому-то нужно и важно? Конечно. Но главное, чтобы это было важно и нужно как можно большему числу молящихся людей. Ведь не зря мы не переводим слово «аминь», а читаем и произносим его в архаичном и бесценном виде. Не зря и короткое «еффафа» сохранено в тексте Евангелия вместе с переводом — «отверзись» (Мк. 7, 34). Всё важно, каждый слог нужен. Слово Божие бездонно, оно греет, питает и открывает глаза. Это не изысканное удовольствие избранных интеллектуалов, а пища для всех. В данном случае интеллектуальный поиск одного человека — это указание пути для многих.
А ещё Аверинцев был председателем Международного мандельштамовского общества. И это говорит не столько о поэтических предпочтениях, сколько об общем характере деятельности. Одним из главных мотивов творчества Мандельштама в частности и акмеистов вообще была так называемая тоска по мировой культуре. Словом «акмэ» греки называли тот период в жизни человека, когда его творческие способности раскрываются полностью и достигают предельных вершин. В этом смысле София Константинополя — это акмэ православного храмового зодчества. Такое же акмэ — Нотр-Дам и Кёльнский собор, о которых Мандельштам писал стихотворения. «Зернохранилища вселенского добра и риги Нового Завета». Пусть это — акмэ молитв на ином языке и воплощение духовных дерзаний, отличных от тех, что мы признаем родными. Но это всё равно — акмэ. Так же, как сложившаяся великая литература есть цветущее явление раскрывшейся души того или иного народа.
На эти горы стоит восходить. Альпинисты поднимаются на опасные и неприступные вершины, не довольствуясь холмами и сопками. Альпинисты культуры взбираются на головокружительную творческую высоту, чтоб «христианства пить холодный горный воздух». Стоящий на вершине человек смотрит во всю ширь. То, что в низинах и на плоскости скрывается от глаз, с высоты открывается в деталях, словно на топографической карте. И разве мы не поднимаемся на вершины, когда, к примеру, изучаем историю и одним взглядом охватываем огромные периоды времени и путаную картину человеческих судеб? Туда, в горы, нас уводят молитва, и книги, и музыка, без которых жизнь человека подобна жизни крота. Но горы эти — разной высоты, и там, где один разбивает лагерь и готовится к дальнейшим восхождениям, другой уже дрожит от холода и страха и хочет поскорей спуститься в долину.