Перед нами реакция на событие с четко выраженной нравственной составляющей. Человек только что спасся от смерти в воде, и вдруг ядовитый гад кусает его за руку. В глазах жителей Милита (Мальты) Павел – убийца. Его суд Божий не оставляет жить! Смерть от укуса воспринимается как казнь от Бога, а грех, за который посылается смерть – убийство. Перед нами очевидная связь с Ноевым законодательством, когда после Потопа именно пролитие крови называется грехом достойным такого же ответа – пролития крови самого убийцы (См. Быт 9:5). Жители Милита, возможно, не живут по законам кровной мести, но угрозу жизни после недавнего спасения воспринимают именно как казнь, и казнь за пролитие крови. Перед нами – нравственный закон среди тех людей, которым Богооткровенного нравственного закона еще не дано.
Потом Павел стряхивает змею с руки. Все наблюдают за ним, ожидая воспаления и смерти, но вот он жив. И тогда язычники радостно бросаются в другую крайность – признают Павла богом. Это уже и раньше было, когда в городе Листры Павла язычники наименовали Гермесом, как начальствующего в слове, а Варнаву – Зевсом. (См. Деян. 14:11-13).
Но нам сейчас да будет главной темой тема морального облика язычников, описанных весьма краткими словами. Вот они милосердны, то есть знают о деятельной добродетели, о человеколюбии. И вот они связывают наказание с грехом, а возможную смерть – с карой Неба за убийство. Перед нами портрет тех, у кого «дело закона написано в сердцах».
Сам Павел – фарисей и сын фарисея. Ему легче всего отгородиться от всех иноплеменников, но именно для проповеди им он избран и послан. Ему предстоит знакомиться с язычниками, всматриваться в них. Ему предстоит не отгораживаться от них чувством избранничества, но идти навстречу и благовестить им Бога, спасающего всех. Сверхтяжелая задача для еврея с фарисейским воспитанием. Но, очевидно, мера благодати соответствует.
И возникает вопрос. До некоторого времени все язычники для Павла одинаковы. Все они отчуждены от Бога и детьми не считаются. Но вот он познал Христа и к язычникам послан. Теперь для Павла «есть язычники» и «есть язычники». Одни вполне доказывают свою чуждость Богу и совести тем, что «дойдя до бесчувствия, предались распутству так, что делают всякую нечистоту с ненасытимостью» (Еф. 4:19). Другие, не имея обрезания на плоти, имеют обрезанное сердце и, очевидно, отзовутся на слова проповеди о Праведнике, в котором нет греха.
Такова цена морали вне Церкви. Мораль сама по себе не спасает, но стремление к нравственной чистоте ведет человека. Движет его на поиск конечной Истины. Которая во Христе Иисусе. Нам самим, идя куда-либо с проповедью, лучше идти к тем, которые странноприимны и гнушаются кровопролития, а не к тем, кто коварен, жесток и любит насилие.
Итак, слова Павла сохраняют вечную в земных реалиях актуальность. Мы спасаемся верой и только верой. Но сама вера входит удобнее и легче в душу милосердную, в сердце, открытое к принятию веры нравственного закона.
Ненасытность (11 июля 2014г.)
Какое общество взрывоопасно? — Состоящее из хронически недовольных людей.
А какие люди хронически недовольны? — Ненасытные и неблагодарные. Говорю «хронически», так как время от времени недовольным бывает самый шелковый и лучезарный человек. Такой похмурится и отойдет, поссорится и примирится, поплачет и утешится. От него нет большой беды. Большая беда — от «хроников» ненасытности и неблагодарности.
Слова эти короткие, но смысла в них много, следовательно требуется «разжевать». Ненасытный вечно устремляется к тому, чего нет, тут же после факта обладания пренебрегая тем, что уже есть. Ненасытный — самый бедный человек, ибо вечно страдает от недостачи. Ненасытный по необходимости завистлив, так как зрит то, что есть у других и чего нет у него. В обществе потребления ненасытность распаляется самим стилем жизни, в котором высшая ценость — потреблять. Реклама палит гортань, как некоторые напитки, специально придуманные для разжигания, а не утоления жажды. Вообще рискну предположить, что идеальным членом общества потребления является совершенно ненасытный и вечно неудовлетворенный человек без метафизических вопросов, бросающийся на всякую новинку и на всякую цацку, как балованное дитя, и указующий пальчиком: «Хочу!»
Если речь идет только о товарах и услугах, то все вопросы упираются в покупательную способность. Если же ненасытность вкупе с завистью ищет пищи для недовольства в социальном расслоении, в неудовлетворенном тщеславии, в мнимом правдолюбстве, в идеологической ненависти, то тут уже самое время говорить о взрывопасности. Как ты успокоишь человека которому все свое приелось, как родная жена (хоть бы и писаная красавица), а все чужое вожделенно, как известной Лисоньке — высоко висящий виноград? Кто из нас не слышал, не принимал участия в подобных диалогах на самые разные темы: