Красивая девушка, директор программы, открытым текстом объявляла: мы должны сделать добро модным. Это звучало ужасно, а выглядело еще хуже. В этом была та самая фальшь, за отсутствие которой так ценили «Брата». Не сказать об этом нельзя, потому что именно «Взгляд», еженедельное общение с многомиллионной аудиторией, выезды в города, съемки сюжетов о беспризорниках были решающим фактором в эволюции Сергея Бодрова. В его программе часто появлялись бездомные дети, их куда-то пристраивали, что-то для них собирали, — и мир городского дна, думается, засасывал его бесповоротнее, чем пресловутый Кавказ. Это был куда более опасный материал.
Я не возьмусь реконструировать психический склад и ход мыслей Бодрова, — он был человек закрытый, — но, думается, свою миссию он воспринимал так. Коль скоро ему, успешному, состоявшемуся, в некоторых отношениях даже глянцевому персонажу, сыну известного режиссера (тоже снявшего сильный фильм о беспризорниках «СЭР»), удалось стать кумиром этих бесправных, забитых, отверженных, — его человеческий и творческий долг состоит в том, чтобы выступить связным между их миром и нашим благополучным существованием. Его долг — рассказывать о жизни отбросов и парий, возводить мост между их подпольным и нашим сытым существованием, внедрять среди элиты моду на добро; коль скоро ему — странной игрой случая — выпало цементировать общество так же, как Путин сцементировал его на пустом месте в 2000 году, надо по крайней мере внедрять общие ценности. Добро там, благотворительность. Фирменную бодровскую улыбку. И тогда все постепенно станет хорошо.
Что самое ужасное — такой ход мысли абсолютно логичен. И чем искать какие-то вполне абстрактные идеологические или теоретические скрепы для страны, человеку состоявшемуся и авторитетному лучше и проще собственным примером склонять зрителя к добру. Что тут удивительного? Впрочем, можно было догадаться о том, что такое добро по результату паллиативно, а по сути чрезвычайно опасно, поскольку повышает самоуважение сытого класса без должных на то оснований; ни одной проблемы оно не решает, общества не цементирует, количества беспризорных не убавляет.
Я проследил за несколькими судьбами этих беспризорных (кстати, «Новая газета» подробно освещала историю мальчика, сыгравшего главную роль в «СЭРе» Бодрова-старшего, и коллективные усилия кинематографистов и журналистов не спасли-таки этого героя от возвращения в придонный слой). Никто из героев, о помощи которым так умилительно рассказывал «Взгляд», после вмешательства программы в их судьбу не зажил нормальной жизнью: разовыми вмешательствами такие вещи не решаются. Романтизация беспризорного быта, к сожалению, тоже ни к чему хорошему не ведет: беспризорники — вовсе не те маленькие хитрые ангелы, о которых с той же слюнявой фальшью писала все та же либеральная (да и не только либеральная) пресса.
Самоуважение благотворителей поднимается, но воз с места не трогается: нужна общегосударственная программа, сколь бы скучно это ни звучало. Нужен, пардон, другой климат в обществе. Ценности нужны — идейные, а не поведенческие. Добро добром, а надо еще и во что-то верить, и закон соблюдать, и четко понимать, каковы причины нашего всеобщего одичания; вот почему лозунг «Данила — наш брат, Путин — наш президент» так фальшив и в отдаленной перспективе опасен. На поверхности все гладко, внутри копится гной, самоуважение растет, проблемы не решаются — таков интеллектуальный и эмоциональный пейзаж 2003 года, когда погиб Бодров; сейчас все это уже полезло на поверхность. Изначальный посыл фильма «Связной» — попытка рассказать жизнеутверждающую сказку о «Людях бездны» — был настолько фальшив, что картину не спасла бы никакая художественность.
Назовем вещи своими именами: последний сценарий Сергея Бодрова — плохой. Правда, плохой сценарий талантливого человека в любом случае интересней, чем профессиональный и гладкий сценарий бездарного; Бодров и тут пытался идти дальше, прорываться за флажки — ему надоел реализм, захотелось жанровой новизны, он щедро вводит в «Связного» фантастику и гротеск, но вместо цельной истории получается на редкость фальшивая, разваливающаяся, в конечном счете бессмысленная. Роковая девушка Катя, влюбленная в милиционера, который ее задержал, и наделенная волшебной способностью открывать замки; романтический милиционер на титановых протезах, а по сути, на глиняных ногах; безумно влюбленный в Катю театральный режиссер, заодно по заказу бандитов инсценирующий расправы; таинственный мальчик-беспризорник, уличный ангел, наделенный способностью связывать людей; заговоренная квартира, в которой прячутся монстры… Несмотря на то что большинство сюжетных загадок кое-как разрешается и все нити худо-бедно связываются, вся эта история оставляет впечатление непреодолимой натужливости, необязательности, искусственности; мир городского дна в ней клиширован, картинен, а милиционер-мусорщик, по мусору распознающий все, что происходит в окрестных домах… — все это, как хотите, похоже на бред больного, разорванного сознания.