В Боливии имелось буржуазное и, по меньшей мере, антиамериканское правительство, которое возглавлял майор Вильяроэль, выступавший за национализацию рудников, за осуществление целого ряда мер и чаяний боливийского народа. Это правительство постиг ужасный конец, майор Вильяроэль был повешен народом на фонарном столбе, на площади, а ведь это было народное правительство. Почему это произошло? Потому что североамериканские специалисты умеют использовать определённые слабости внутри правительств, какими бы прогрессивными те ни были.
Мы также довольно долго шли по пути ошибок", и все вы несёте часть вины за этот путь, хотя, разумеется, ваша вина минимальна, поскольку главная вина лежит на нас, на руководителях правительства, обязанных быть прозорливыми. Тем не менее мы шли по пути, который называли сектантским, но который был чем-то худшим, чем сектантским,—глупым. Это был путь отрыва от масс, путь чередования правильных и абсурдных шагов, путь подавления критики не только со стороны того, кто имел законное право это делать, т. е. со стороны народа, но также прекращения критического надзора со стороны партийного аппарата, который превратился в исполнителя и утратил свои черты контролера и инспектора. Это привело нас к серьезным экономическим ошибкам—а вы помните, что в основе всех политических движений лежит экономика,— а наши экономические ошибки как раз и означали движение по тому пути, в котором был заинтересован империализм. Сегодня он силится разрушить нашу экономическую основу посредством блокады, а мы посредством всех наших ошибок ему помогали. Почему я говорю и о вашей доле вины? Возьмем, например, Комитеты Защиты Революции (КЗР)—институт, который возник в разгар кампании за народную бдительность, отражавшей стремление народа защитить революцию, и который шаг за шагом превращался в принудиловку, в рассадник оппортунизма. Комитеты становились организацией, вызывавшей антипатию у народа. Я полагаю, что сегодня можно с достаточной степенью уверенности сказать, что КЗР антипатичны народу по причине совершения ими актов произвола. Правда, здесь, в го
1) Че имеет в виду месяцы, предшествующие марту 1962 г.
2541 влияние кубинской революции на Латинскую Америку
роде, это не так бросается в глаза и не так беспокоит нас. А вот деревню, которая составляет нашу базу, откуда вышла наша партизанская армия, из которой она в течение двух лет набирала силы, позволившие ей одержать победу над городами,—эту деревню мы полностью забросили, обрекли на забвенье и, по сути, оставили в руках КЗР.
Комитеты защиты революции оказались пристанищем болтунов, тщеславных оппортунистов всяких мастей, которые даже не задумываются над тем, какой ущерб они наносят революции. И поскольку в борьбе задействованы все средства, империализм начал работать и с каждым разом работал всё эффективнее, создав в ряде районов ситуацию подлинного антагонизма между революцией и некоторыми секторами мелкой буржуазии, которые оказались чрезмерно зажаты революционной деятельностью. Всё это преподносит нам конкретный урок, который мы должны усвоить, и, кроме того, напоминает о той важнейшей истине, что органы безопасности, какого бы типа они ни были, должны находиться под контролем народа. Иногда действительно необходимо, а иногда может лишь казаться, будто необходимо принимать жёсткие меры, которые несут в себе опасность оказаться произвольными.
Естественно, что в моменты крайней напряжённости нельзя постоянно действовать в белых перчатках, и здесь было задержано множество людей без абсолютной уверенности в их виновности. В Сьерре мы расстреливали людей, не будучи полностью убеждены в их виновности: существуют ситуации, когда революция не могла позволить себе слишком долго заниматься расследованием, её священным долгом было победить. Но когда естественные отношения между людьми вновь обретают свою решающую важность, мы должны отступить и вернуться к этим отношениям, положить конец отношениям, основанным на принципах силы и слабости: «Я сказал—и всё тут!». Во-первых, потому что подобные отношения несправедливы, а во-вторых—и это очень важно,—они несостоятельны политически. Так же, как КЗР превратились в органы, вызывающие антипатию или как минимум в значительной мере утратившие свой былой престиж и любовь, которыми они пользовались, органы безопасности может постичь такая же участь, потому что фактически они совершали такие же ошибки.
Наша важная заслуга состоит в том, что мы не скатились к пыткам и прочим ужасающим вещам, к которым прибегали во мно
2551 май 1962 года
гих странах во имя защиты справедливых принципов. Мы установили норму, которую всегда твёрдо отстаивал Фидель: и пальцем не прикасаться к человеку, даже если через минуту он будет расстрелян. Возможно, были и исключения из этого правила, я знаю об одном таком случае, но главное в том, что ваш институт всегда придерживался этой принципиальной позиции, и это тем более важно, что здесь, на Кубе, всё известно, и обо всём, о чём мы не сообщаем в газетах и даже не хотим знать, мы потом всё равно узнаём. Я возвращаюсь домой, а жена говорит мне: «Послушай, в посольство проник такой-то тип» или «Посмотри на автобус, в который стреляли солдаты». Здесь обо всём известно, известно также о каждом акте насилия и произвола, совершаемых тем или иным органом. Каким бы подпольным он ни был и как бы скрытно он ни работал, народ узнаёт обо всём и умеет оценивать всё.
Ваша роль в защите революции чрезвычайно важна, хотя менее важна, помните об этом, чем развитие экономики. Для нас гораздо важнее, чтобы народ имел похлебку, чем вас. Тем не менее ваша роль всё-таки важна и надо уметь её выполнять, потому что впереди нас ждут ещё тяжелейшие сражения и кто знает, сколько времени они продлятся. И все мы на том или ином участке, в той или иной мере, в ближайшем или отдалённом будущем должны будем предоставить свои жизни в распоряжение революции; так или иначе битва будет продолжаться. Какой степени напряжённости, какой степени превращения в открытую борьбу, какой степени глубины она достигнет, я не могу предсказать, ибо я не пророк. Но все мои желания, все мои устремления направлены на то, чтобы она не достигла крайней степени. Если же она этой степени достигнет, тогда ни ваша, ни моя деятельность не окажет существенного воздействия на её конечный результат. Но если до этого не дойдёт, а все мы не только хотим, но и боремся за то, чтобы до этого не дошло, если империализм сможет быть остановлен там, где сейчас находится, если удастся снизить его агрессивность, потому что, как говорил Никита, «хотя тигр всегда останется тигром, но и слон силён», вот тогда ваша миссия обретает всё своё значение, и состоит она в том, чтобы раскрывать всё, что готовит враг, и информировать правительство о том, что чувствует народ.
Однако, к примеру, в Матансасе руководители революционных организаций ходили с веревками по деревне, утверждая, что ИНРА предоставил веревки, дабы народ сам выбрал висельника; и
2561 влияние кубинской революции на Латинскую Америку
обо всём этом не было никакой информации, по крайней мере я не читал ничего об этом. Это значит, что ваша организация либо не выполнила своих обязанностей, либо сама не знала, что происходят подобные вещи. Имело место нечто вроде так называемого красного террора, который хотели развязать в Матансасе в ответ на белый террор, не отдавая себе отчёта в том, что белый террор существовал лишь в мозгах отдельных свихнувшихся. Мы сами развязываем белый террор своими абсурдными мерами, а зачтем провозглашаем красный террор. В Матансасе как раз и произошёл поучительный и печальный пример абсурдных мер, которые может принимать группа революционеров, когда они находятся вне контроля. Но такое может повториться, и мы должны быть бдительными, дабы такого повторения не допустить.
Контрреволюционером является каждый, кто нарушает революционную мораль, не забывайте об этом. Контрреволюционер — это тот, кто борется против революции, но контрреволюционером является и тот, кто, используя свое влияние, сначала приобретает себе дом, затем обзаводится автомобилями, а далее достаёт себе продукты вне карточной системы, а потом имеет всё то, чего нет у народа; эти блага он может выставлять или не выставлять напоказ, но он ими пользуется. Это—контрреволюционер, и вот таких-то надо немедленно разоблачать; тот, кто использует свой авторитет и влияние ради собственной корысти или в интересах своих дружков, тот контрреволюционер, и таких нужно преследовать, яростно преследовать и уничтожать. Оппортунизм—враг революции, и он процветает повсюду, где отсутствует народный контроль, вот почему так важно контролировать его в органах безопасности. В тех институтах, где контроль осуществляют только самые высокие инстанции, где из-за самого характера деятельности этого института не может осуществляться контроль за каждым его шагом или каждым его членом, и там надо быть непреклонным по тем же двум причинам: во-первых, потому что мы совершили революцию против несправедливости, а во-вторых, потому что непреклонность в данном случае—это единственно верная политика. Ибо все те, кто, говоря о революции, нарушают революционную мораль, являются не только потенциальными предателями, но и худшими очернителями революции—ведь люди видят их и знают обо всём, что делается, даже если мы сами не знаем ° положении дел или не желаем знать о нем. Люди, повторяю, знают обо всём, и, таким образом, наша революция, вступив на этот оши