– Точно! – подхватывает он. – Я чувствую, что мне ничто не грозит. Так и вижу, как во время вынужденной посадки мне на голову падает поднос с завтраком, и ты, героическая пигалица, вытаскиваешь из самолета мое бесчувственное тело.
У Хедли вытягивается лицо.
– Не шути так!
– Прости…
Он придвигается ближе и кладет руку ей на колено. Жест настолько естественный, что Оливер даже не замечает, что сделал, пока Хедли не опускает взгляд, удивленная ощущением теплой ладони на своей голой коленке. Оливер отдергивает руку, сам растерявшись от неожиданности.
– Я просто так ляпнул. Все будет хорошо.
– Не извиняйся, – тихо отвечает она. – Вообще-то я не суеверная.
Снаружи вокруг огромного самолета суетятся люди в оранжевых жилетах, и Хедли придвигается ближе к иллюминатору, чтобы рассмотреть происходящее. Старушка-соседка кашляет во сне. Хедли с Оливером дружно оборачиваются, но она уже снова мирно спит, лишь веки чуть подрагивают.
– Пятьдесят два года… – Оливер тихонько присвистывает. – Впечатляет.
– А я не верю в брак, – заявляет Хедли.
– Ты же едешь на свадьбу? – удивляется Оливер.
– Угу, – кивает она. – В том-то и дело.
Оливер смотрит на нее озадаченно.
– Зачем поднимать шум, тащить людей через пол земного шара, чтобы официально засвидетельствовать свою любовь? Хочешь с кем-то разделить свою жизнь – молодец, отлично. Только это никого не касается, кроме вас двоих. Зачем эта показуха?
Оливер потирает подбородок, явно не зная, что и думать.
– Похоже, – произносит он наконец, – ты не веришь в свадьбы, а не в брак.
– В данный момент меня не вдохновляет ни то, ни другое.
– Ну, не знаю, – говорит Оливер. – По-моему, они совсем неплохи.
– Нет! – горячо возражает Хедли. – Все это только для виду! Если любишь по-настоящему, ты не обязан никому ничего доказывать. Все должно происходить намного проще. И хоть что-нибудь значить.
– По-моему, оно и значит, – негромко говорит Оливер. – Это обещание.
– Да, наверное. – Хедли невольно вздыхает. – К сожалению, не все держат слово. – Она оглядывается на спящую соседку. – Не всем удается прожить вместе пятьдесят два года, а если удалось, уже не имеет значения, что когда-то вы в присутствии кучи народу давали друг другу слово. Главное – что вы не предали друг друга, даже когда было очень погано.
Оливер смеется.
– Зачем нужен брак? На тот случай, если станет очень погано.
– Серьезно! А иначе как поймешь, что все взаправду? Только если в трудную минуту есть кому тебя поддержать.
– Вот как? Значит, не надо ни свадьбы, ни брака, только чтобы было кому тебя поддержать, когда жизнь бьет по голове?
– Точно, – подтверждает Хедли.
Оливер изумленно качает головой.
– На чью свадьбу едешь-то? Бывшего бойфренда?
Хедли не может удержаться от смеха.
– Что?
– Мой бывший бойфренд целыми днями играет в компьютерные игры, а в свободное время разносит пиццу. Смешно представить его в роли жениха!
– Я так и подумал, что ты слишком молода, чтобы быть брошенной женщиной.
– Мне семнадцать! – возмущенно выпаливает Хедли.
Оливер примирительно поднимает руки.
Самолет отъезжает от посадочного «рукава», и Оливер наклоняется к иллюминатору. Вокруг, сколько хватает глаз, тянутся огоньки, похожие на отражения звезд. Взлетные полосы – созвездия, где дожидаются своей очереди десятки самолетов. Хедли сцепляет руки на коленях и делает глубокий вдох.
– Слушай, – говорит Оливер, снова откидываясь в кресле. – По-моему, мы не с того конца начали.
– То есть?
– Да просто обычно разговоры о значении истинной любви начинаются месяца через три после знакомства, а не через три часа.
– По ее словам, – Хедли подбородком указывает на сиденье справа от Оливера, – три часа – все равно что три года.
– Ага, но это для влюбленных.
– Точно. Это не о нас.
– Ну да, – соглашается, улыбаясь, Оливер. – Не о нас. Так что три часа – это три часа, и не больше. А мы неправильно подошли к делу.
– В каком смысле?
– Я уже знаю твои взгляды на брак, а о важном мы еще даже не говорили. Ну, там, какой твой любимый цвет, любимая еда…
– Синий, мексиканская кухня.
Оливер задумчиво кивает.
– Уважаю. А у меня – зеленый и карри.
– Карри? – Хедли делает гримаску. – Правда?
– Не надо осуждать! Что еще?
Свет в салоне тускнеет – его пригасили перед взлетом. Моторы набирают обороты. Хедли на мгновение зажмуривается.
– Что – что еще?
– Любимое животное?
– Не знаю. – Она снова открывает глаза. – Собаки?
Оливер качает головой.
– Скучно. Вторая попытка.
– Тогда слоны.