Хедли уныло кивает. Столько времени втайне мечтала о какой-нибудь помехе, и это случилось. Правда, справедливости ради надо признать, что ее воображаемый сценарий был куда драматичнее: массовая забастовка на всех авиалиниях сразу, эпических масштабов гроза с градом, внезапный грипп или даже корь – любая уважительная причина увильнуть от исполнения долга и не видеть, как ее отец поведет к алтарю совершенно незнакомую Хедли женщину.
По сравнению с этим опоздание в четыре минуты – слишком уж удобно, даже малость подозрительно. Поверят ли родители – по крайней мере, хоть один из них, – что все получилось не нарочно? Чего доброго, по этому пункту папа и мама проявят редкое для них единодушие.
Хедли сама захотела пропустить репетицию свадебного обеда и приехать в Лондон утром в день венчания. Она больше года не видела отца и сомневалась, что высидит обед, где будут произносить тосты близкие ему люди, друзья и коллеги, где соберется весь маленький мирок, который он выстроил для себя за океаном. Они станут желать ему здоровья и счастья, поздравлять с началом новой жизни. Такого Хедли точно не перенесет. Она бы и на саму свадьбу не поехала, будь ее воля.
– Все-таки он твой отец, – без конца повторяла мама, словно Хедли могла об этом забыть. – Если не поедешь, пожалеешь потом. Знаю, в семнадцать это трудно себе представить, но поверь моему опыту – когда-нибудь пожалеешь обязательно.
Ох, вряд ли.
Служащая авиакомпании в бешеном темпе жмет на клавиши компьютера и ожесточенно чмокает жвачкой. Потом взмахивает рукой.
– Вам повезло! Мы можем вас устроить на рейс десять двадцать четыре. Место 18А, у окна.
Хедли почти страшно задавать следующий вопрос, и все-таки она спрашивает:
– Когда он прибывает?
– Завтра утром, – отвечает девушка. – Девять пятьдесят четыре.
У Хедли перед глазами возникает свадебное приглашение на плотной бумаге цвета слоновой кости – оно уже несколько месяцев валяется на ее письменном столе. Изящные буквы, складываясь в слова, сообщают, что церемония начнется завтра в полдень – значит, если самолет приземлится по расписанию и не случится задержек на таможне и пробок на дорогах, есть еще шанс успеть вовремя. Тютелька в тютельку.
– Посадка начнется в девять сорок пять, через этот выход. – Сотрудница авиакомпании протягивает Хедли бумаги в аккуратной папочке. – Приятного путешествия!
Хедли бочком отходит к окну и окидывает взглядом ряды скучных серых кресел. Большинство заняты, а у тех, что свободны, обивка расползается по швам и через дырки торчит желтый поролон, точно у нежно любимого, заигранного плюшевого мишки. Пристроив сумку на чемодане, Хедли отыскивает в мобильнике номер отцовского телефона. Он записан просто как «Профессор» – это прозвище Хедли придумала года полтора назад, вскоре после того, как отец сообщил, что не вернется в Коннектикут, и слово «папа» стало неприятно резать глаз.
От гудков в трубке у Хедли начинает быстрее биться сердце. Отец до сих пор звонит довольно часто, а вот она его номер за последний год набирала всего несколько раз. Там сейчас почти полночь, и когда отец в конце концов отвечает, голос его звучит хрипловато – не то спросонья, не то от выпивки, а может, от того и другого сразу.
– Хедли?
– Я опоздала на самолет.
В последнее время Хедли неизменно разговаривает с отцом в сухой, отрывистой манере. Так она выражает осуждение.
– Что?!
Хедли повторяет со вздохом:
– Опоздала на самолет.
На заднем плане слышится голос Шарлотты, и Хедли мгновенно вспыхивает злостью. Эта женщина с самой помолвки засыпает ее приторно-слащавыми имейлами: делится свадебными планами, присылает фотографии их с отцом поездки в Париж, умоляет ответить, завершая каждое письмо десятком смайликов (как будто одного недостаточно). И несмотря на все ее старания, Хедли уже ровно год и девяносто шесть дней упорно ее ненавидит. Чтобы изменить это, явно требуется нечто посерьезнее, чем приглашение быть подружкой на свадьбе.
– И как? – спрашивает папа. – Тебя устроили на другой рейс?
– Угу, но он прибывает в десять.
– Завтра?
– Нет, сегодня! Я же кометой полечу.
Папа не обращает внимания на сарказм.
– Это слишком поздно! До начала церемонии остается всего ничего. Я не смогу тебя встретить. – Он прикрывает трубку рукой и приглушенно переговаривается с Шарлоттой. – Наверное, можно попросить тетю Мерилин поехать в аэропорт…
– Что за тетя Мерилин?
– Тетушка Шарлотты.
– Мне уже семнадцать, – напоминает Хедли. – Как-нибудь доберусь на такси до церкви.
– Ну, не знаю… Все-таки первый раз в Лондоне… – Папа прокашливается. – А мама не против?