По толпе зевак пробежала волна веселья. И действительно, со стороны эта сцена больше походила на дешевую клоунскую репризу, чем на серьезную милицейскую операцию «по задержанию».
Не удержался от улыбки и сам задержанный, хотя, казалось, в его положении веселиться не от чего.
В этот момент сквозь кольцо любопытных протиснулись двое парней крепкого телосложения, с почти наголо обритыми затылками.
Один из них, метнув короткий взгляд в сторону задержанного, произнес низким, немного хрипловатым голосом:
— Сержант, опусти «волыну». Не ровен час, в прохожих дырок наделаешь, и придется тебе тогда сменить твой форменный клифт на спецовочку-телогреечку.
Закончив фразу, молодой человек сделал шаг в сторону милиционера. Однако нервы последнего были на последнем пределе, и он, направив ствол «Макарова» в сторону парней, истерично взвизгнул:
— Не подходи — убью!
Неизвестно, какой могла стать развязка печального инцидента, если бы мужчина, стоящий с протянутыми в сторону патрульного руками, не выкрикнул:
— Бур, стоять! — И, переходя на более покладистый тон, закончил: — Лучше подай мне «браслеты».
— Да ты что, пахан? Что б я, как последняя сука, надел на вора цацки…
Тот, кого уважительно назвали паханом, резко оборвал говорящего:
— Молкни! И делай что я говорю. — Затем, повернувшись к милиционеру, добавил: — Сержант, не менжуйся. Пошли в твой клоповник.
Тем временем окончательно пришел в себя второй патрульный. Сгоряча он хотел наброситься на задержанного — что для оскорбленного в лучших чувствах мента совершенно естественно, однако старший напарник остановил его: избить человека в присутствии многочисленных свидетелей было бы не только неразумно, но и непрофессионально.
Поняв, что конфликт приближается к развязке, толпа стала заметно редеть: никто из недавних наблюдателей не хотел подвизаться в качестве свидетеля задержания.
Когда же сержант предложил добровольцам проследовать в отделение для дачи показаний, вокруг вообще никого не осталось, не считая задержанного и двух недавно подошедших парней.
Не доходя какой-то сотни метров до милицейской дежурки, тот, которого Фомин назвал Буром, обратился к сержанту едва слышным шепотом:
— Слышь, командир, кому нужен этот цирк, давай замнем, внакладе не останешься.
Сержант, бросив косой взгляд в спину впереди идущего приятеля, задумался на какой-то миг и отрицательно качнул головой.
Однако Бур продолжал настаивать на своем:
— Отвалим вам ментовское полугодовое жалованье! — И, видя, что тот колеблется, назвал сумму: — Два лимона на двоих, лады?
— С ним договаривайся, — также шепотом ответил сержант, указав на напарника. Чувствовалось, что размер вознаграждения оказал свое магическое действие.
Ускорив шаг, бритоголовый догнал второго мента и, придержав его за рукав, сказал:
— Начальник, давай добазаримся…
— Убери руки, — резко ответил тот, — никаких базаров не будет. А то я вас в одну камеру упрячу.
Очевидно, с этим стражем порядка договориться не удастся. Слишком его разозлило недавнее унижение. Предложи они сейчас ему хоть сто миллионов, он и тогда не согласился бы отпустить задержанного Фомина.
Тот, в свою очередь, услышал обрывок фразы и, догадавшись, в чем суть разговора, строго бросил парню:
— Бур, кочумарь, это пес, и мозгов у него как у канарейки на хер намазано. С ним базарить — фонарь голимый.
Бур послушно умолк, слегка поотстав от мента.
Тем более что они уже входили в помещение линейного отделения милиции. Навстречу им поднялся невысокого роста усатый старший лейтенант с объемным брюшком и нарукавной повязкой «Дежурный».
— Ну что у тебя, Коваленко?
Старший патруля не успел ответить на вопрос, как в диалог вмешался его напарник:
— Этот уркаган, — он кивнул головой в сторону Фомина, — напал на сотрудника милиции.
По-видимому, репутация постового мента была хорошо известна начальству, так как дежурный прервал его:
— Я не с тобой разговариваю, Макарский. — Затем, повернувшись к сержанту Коваленко, спросил: — Что, действительно напал?
— Так точно, товарищ старший лейтенант, — ответил более лояльный к пахану милиционер и, протягивая дежурному документы Фомина, добавил: — Вот справка об освобождении и маршрутный лист.
Усатый толстяк в милицейской форме небрежным жестом взял протянутые бумаги и положил их на стол. Затем, указав на задержанного, распорядился: