— Ну?
Сеня, подойдя к Вадиму, произнес:
— Это я тебе звонил. Я знаю, кто убил твоего брата Сережу.
— Я тоже знаю, — медленно ответил Стародубцев, прищурившись и коротким кивком головы указав на Монаха: — Вот он.
— Нет, — молодой человек отрицательно покачал головой. — Он здесь ни при чем.
Фомин, ничего не понимая, переводил взгляд с одного на другого, пытаясь разобраться, что же в конце концов происходит.
— Тогда кто? — спросил Вадим. — Или ты приехал сказать, что это не он, а того, кто действительно виноват, мол, ищите сами? Так, что ли?
— Нет, — во второй раз повторил Сеня и, глядя прямо в глаза собеседнику, тихо сказал: — Твоего брата убил я по приказу Заики.
Лицо Стародубцева перекосилось от услышанного, и он, побагровев, переспросил:
— Заики? Ты? И ты так спокойно об этом говоришь, будто ждешь от меня Нобелевской премии?
Человек в черном молчал, открыто глядя на Вадима.
Тот продолжал задавать вопросы:
— Как ты докажешь, что это правда, что ты не один из людей Монаха, поспешившего подставиться за своего пахана?
— Привези Заику, я скажу ему это в глаза, — ответил Сеня.
Стародубцев пренебрежительно рассмеялся и коротко бросил:
— Твое слово против слова Заики для меня ничего не значит. Эх ты, молодой герой, придумал бы что получше.
Молодой человек задумался, пытаясь найти выход из сложившейся ситуации, а затем попросил:
— Дай мне телефон, но только такой, чтобы ты мог все слышать, и я позвоню Заике. Он считает меня мертвым, потому что сам в меня стрелял. Кстати, он мне сообщил, что хочет навести тебя на Монаха, так как две мои попытки разделаться с ним, — говорящий указал на авторитета, — не удались.
— Хорошо, — кивнул Вадим и обернулся к одному из своих подручных, — принесите из дома радиотелефон.
Через минуту Сеня набирал номер Ступнина, а Стародубцев приник к динамику параллельного аппарата.
После продолжительных гудков на другом конце провода послышался сонный голос Заики:
— Да, — недовольно сказал он, — кому там не спится?
— Здорово, Саша, — поприветствовал молодой человек недавнего заказчика. — Это Сеня. Узнал?
Мгновение в динамике слышалось только мерное сопение опешившего Ступнина.
Затем писклявый голос протянул:
— Сеня, а как же… ты где? Подожди, какой Сеня? — наверняка Заике показалось, будто он еще спит и ему снится сон.
Киллер развеял его иллюзии:
— Тот самый Сеня, который по твоему заказу застрелил брата Вадима, чтобы ты мог спокойно натравить его на Монаха, как цепного пса. Тот самый Сеня, которого ты пытался убить в Строгино. Но, на мое счастье, ложкой ты владеешь лучше, чем пистолетом. А теперь слушай сюда, — интонации в голосе молодого человека приобрели угрожающий оттенок. — Я специально вернулся с того света за тобой, поэтому собирайся.
— Что ты намерен предпринять? — в вопросе прозвучал неприкрытый испуг.
— Я свяжусь с Вадимом и все ему расскажу, — ответил киллер.
Неожиданно для всех Заика рассмеялся и противным голосом произнес в трубку:
— Сеня, не валяй дурака. Запомни, если ты действительно решишься на это, тебе придется убеждать Стародубцева лично, а не по телефону, то есть рисковать своей шкурой. Да и я никогда не признаюсь в том, что приказал кончить того щенка, — говорящий перевел дух и продолжил, пытаясь говорить более убедительно. — Давай договоримся так: завтра я оставлю в камере хранения на Киевском вокзале кейс с сотней штук «зелени»; ты берешь деньги, и мы с тобой расстаемся навсегда. Номер ячейки сообщу потом. Идет?
Стародубцев взглядом приказал прекратить разговор. Сеня с готовностью положил трубку.
Какое-то время все молча смотрели друг на друга. Каждый по-своему осмысливал происходящее.
В голове у Вадима мелькнула странная мысль — в нем просыпалось подсознательное уважение к этим людям, готовым рисковать своей жизнью ради жизни других.
Ну, Монах понятно — тут ведь любовь. Хотя Стародубцев опять спросил себя: а смог бы и он так? Из-за любимой женщины отдать самое ценное — жизнь? На свете много женщин, а жизнь одна. Пока ответа на этот вопрос он не нашел.
Вслух же Стародубцев мрачно произнес, обращаясь к человеку в черном:
— С Монахом все ясно, а ты зачем полез в петлю? Если на что-то надеешься, вынужден тебя разочаровать — милости не жди.
Сеня устало посмотрел в глаза собеседнику и промолвил:
— Не в твоей власти казнить меня или миловать. Только я могу решить для себя — жить мне или умереть. Свой приговор я уже давно подписал и без промедления привел бы в действие, если бы не эта мразь.