Олимпиада достала из кармана ключ и отперла моё новое жилище. Ну, что я могу сказать, я к такому не привык. Комната обклеена дешёвыми розовыми обоями. Из мебели угловой шкаф, кровать, стол и стул. На столе старый телевизор.
— Паспорт гони, я твои данные перепишу, — проскрипела Олимпиада, садясь на стул, оказавшийся таким же скрипучим.
Я подал ей паспорт и стал наблюдать, как она удивительно красивым почерком, переписывает мои данные на тетрадный листок.
— Саша, стало быть? Значит так, Саша, запоминай правила. Нарушишь, выкину на улицу, и мне плевать зима будет или лето. Первое — телевизор громко не смотреть. Второе — дома не курить. Третье — пьяным не приходить. Четвёртое — друзей, а особенно баб, не водить. Пятое — не занимать ванную дольше, чем на пятнадцать минут. Знаю я, любите мыться часами, а счётчики крутятся. Шестое — увижу не вымытую за собой посуду, разобью о твою голову. Выделю тебе кастрюльку, сковородку. Остальное сам купишь. Мою посуду не трогать. В холодильнике освободила тебе верхнюю полку и нижний ящик морозильной камеры. Есть стиральная машина. Можно шмотки стирать, но порошок сам купи. В шкафу два комплекта постельного белья. Всё запомнил?
— Да, Олимпиада Ивановна. Не переживайте, я в городе никого не знаю, кроме Евгения Константиновича. В доме посторонних не будет.
— Хах, гляди-ка, Женя, соглашается. А я думала, у тебя хотелка уже выросла, и ты будешь баб приводить, — засмеялась она.
Я уткнулся в пол и, почувствовал, как краснею. Вот же бесцеремонная старушенция. Тем временем она встала, оставив мой документ на столе. А потом сунула мне связку ключей под нос.
— Ладно, чего, обиделся что ли? Не обижайся, я уже старая и мальчиков не соблазняю. Устраивайся, а я пойду к себе.
Блин, если она меня всё время будет так подкалывать, я с ума сойду.
— Всё, идем. Быстро поужинаешь и за покупками. Тут недалеко торговый центр есть. Там всё и купите, — вывел меня из ступора голос мужчины.
Евгений действительно жил в соседнем подъезде, на пятом этаже. Я познакомился с его семьёй. Мы мило побеседовали. Никто не расспрашивал меня о семье, видимо, Ольховский по телефону рассказал. Меня это обрадовало. Не хотелось больше вспоминать о предках. Лёша оказался нормальным парнем. Возможно, мы и подружимся. А вот дочь Ольховского я не видел, она была у подруги.
После ужина пошли за покупками. Лёша помогал мне нести пакеты и всё время что-то рассказывал, впрочем, всё по делу.
— Прости, папа говорит, я балаболка хуже девки, а ты наоборот, молчун. Если хочешь, мы можем дружить. Сейчас тебе поддержка не помешает. Я знаю о проблеме, но ничего спрашивать не буду. Ты же начал жизнь с нуля, поэтому вон из головы старые воспоминания, — тараторил он.
— Спасибо, Лёша, друг мне не помешает. Мы с твоим двоюродным братом Юрой дружим, — ответил решительно.
— Да, Юрок парень клёвый. Спортом занимается. Папа говорит, что я должен брать с него пример. Не, я со спортом не дружу….
Жу, жу, жу. Вот же действительно балаболка. Но с ним весело. По крайней мере, он отвлекает меня от мысли, что завтра я должен явиться на работу.
Фух, устал. Наконец продукты и вещи разложены по местам. Посуду положил на одну из полок в шкафу. Теперь вставить симки в планшет и телефон, а потом позвонить Юрке. Ну, а дальше спать. В половину восьмого утра должен быть на улице. Поеду на работу на машине шефа.
=5
Александр
Утром поехали с шефом на работу. Он сразу предупредил, чтобы я взял с собой смену одежды, полотенце и банные принадлежности. Оказывается, в автомастерской можно вымазаться и пропотеть так, что после работы придётся мыться, чтобы ехать домой. У них есть раздевалка с душевой.
Подъезжаем к довольно большому зданию в два этажа, окружённому забором.
— Всё будет хорошо, Саша, выходи. Ребята тебе сейчас всё покажут и расскажут. В это время я подготовлю твой трудовой договор. Потом трудовую книжку заведём. У меня всё официально, — говорит Евгений.
Мы паркуемся во дворе мастерской и выходим. Вижу в дальнем углу лавку. Над ней надпись: «Место для курения». Возле этой лавки скопилось с десяток мужиков. Да, именно мужиков, потому что, судя по лицам, никому не дашь меньше тридцати лет. Это я заметил, когда мы стали подходить к ним. Работники уставились на меня, округлив глаза, а у одного даже сигарета изо рта выпала, когда шеф сказал.