— Ну и хрен с тобой, — разворачиваюсь и ухожу в свою комнату.
Он ещё что-то кричит мне вслед, но я уже не слушаю. Захожу в комнату и быстро надрываю матрас по шву. Нужно спрятать документы. Хрен тебе, а не паспорт! Это ты ещё не знаешь, что я остальные документы из сейфа умудрился выкрасть. Вчера отец открыл его, чтобы достать наличку, а я проходил мимо. Я подсмотрел пароль от сейфа и ночью выкрал, свидетельство о рождении, снилс и военный билет. Медицинский полис и паспорт был на руках. В частную поликлинику пару дней назад ходил, медосмотр делать. Школа закончилась и пора поступать в новое учебное заведение. А там медицинскую справку потребуют. Вот так, документы не отдам. У папы же пунктик насчёт паролей. Он каждые две недели пароль на сейфе меняет. Поэтому, в следующий раз могу его не открыть.
Родители у меня люди специфические, особенно отец. Жестокий, жадный тип, папа даёт минимум карманных денег и следит за моей жизнью. Я без его согласия не могу даже шаг из дома сделать. Да вообще ничего не могу. Он считает меня собственностью, часто бьёт за несущественные проступки. Всё должно быть так, как он сказал, а нет, ремнём по заднице. Так было с самого детства. Это всё у него называлось выколачивание дури. Мама не лучше. Она потакает отцу и ползает у него в ногах, за возможность носить норковые шубки и ходить по дорогим салонам красоты. Именно из-за салонов моя мама в сорок выглядит так, что больше тридцати лет ей не дают.
Ещё один мамин бзик любовь к искусству. Именно поэтому они с отцом перетягивали меня с шести лет как канат. Мама считала, что я должен играть на музыкальном инструменте. Причём не на каком-то, а именно скрипка. Папа орал: «Нехер из мальчика бабу делать. Я намерен отдать его в бокс». Скандал тогда в доме был знатный. В конечном итоге, родители решили, что я буду ходить, и в музыкальную школу, и в секцию бокса.
В секции я продержался несколько месяцев, отрабатывая первоначальные навыки удара на груше. Тренер сказал, что у меня слабые мышцы на руках. Он заставил заниматься зарядкой с гантелями. Когда пришла пора ставить нас в спарринг. Мне в соперники дали такого же сопляка. Я только увидел, как ко мне несётся боксёрская перчатка и упал в обморок. Да, вы не ослышались. Я как девушка плюхнулся всей тушкой на ринг, меня даже ударить не успели. Оказалось, что я боюсь драки, и сам не могу кого-то ударить. Тренер поведал папе, что я не просто бесполезный. Я дырка от бублика. Отец не поверил, что у меня фобия драк. Запихнул как кутёнка в машину, а после повёз к психологу. Пожилая седовласая тётя выслушала нас. Задавала мне кучу вопросов. Потом озвучила. Типа, я какой-то там зрительный вектор. Такие люди в принципе бояться драк и боли. Они подвержены фобиям. Зато из таких как я, вырастают прекрасные художники и музыканты. В общем, деятели искусства.
Отец тогда заявил, что ни в какую векторную хуйню не верит. Не при психологе, разумеется, а дома. Потом стал кричать, брызжа слюной, что я не мужик, а трус последний. Снова избил меня ремнём. А что, я трус. Боюсь боли, уколов, пауков. Ужастики в принципе не смотрю. А ещё, я до очередного обморока боюсь оказаться в детском доме, поэтому и молчал, что папа меня бьёт. Потом, когда уже появился смартфон и море информации в интернете, я прочитал о моём векторе. Это люди маленького роста, красивые, с пухлыми губами и большими влажными глазами. Ага, вот такой я и есть. Смазливый мальчик с таким взглядом, будто вот-вот заплачу. И росту во мне метр шестьдесят не больше. Прочитал ещё одну информацию, которая напугала до колик в животе. Мужчины с зрительным вектором могут вести себя как женщины и чаще всего становятся гомосексуалистами. А вот тут фигушки. Я пока ещё девственник, но спать с мужиками не буду. Иначе папа меня на нашем участке живьём прикопает. Да вон, прямо у заборчика. И на нём же напишет: «Тут был Саша Гончаров». А одноклассники придут поплевать на мою могилку. Спасибо хоть в школе не обижали, но в случае чего отыграются. Конечно, я же был круглый отличник и давал всем списывать. На этом и выехал. Меня боялись тронуть, знали, что потом кукиш покажу, и домашку не дам. Как они собирались ЕГЕ такими темпами сдавать, меня не волновало. Хотят, пусть списывают. Потом, когда учились в десятом и одиннадцатом классе, ребята стали ходить в клубы. Богатенькие родители разрешали. А я сидел дома и учил английский язык или пиликал на ненавистной скрипке. А вообще, я больше люблю рисовать и автомобили. Свою страсть к рисованию я скрывал, чтобы в очередной раз не избили. Папа считает художников лодырями. Типа они бездельничают и только и умеют, что малевать всякую мазню. Картин у нас в доме нет, папаша их ненавидит. А вот за второе мне сейчас крепко перепало. С детства мечтаю быть автомехаником. Что, если я богатый, то должен только престижную профессию получить? Так думает папа, но не я. Он указывает мне, не только кем я должен быть. Друзей мне тоже выбирает. Типа я не могу дружить с сыном простого рабочего. Это ниже моего достоинства. Блин, но достоинство моё, я должен сам выбрать, что ниже его, а что нет. И судьбу свою должен решить сам. Хватит, мне уже два месяца как восемнадцать. Они не имеют права мне указывать. Блин, кому я это говорю. Папаша всё равно заставит. Он скорее мою жопу в фиолетовый цвет разукрасит, чем позволит сделать по-своему.