А про справедливость Ищенко я вообще пропустила мимо ушей. Просто молча кивнула, со всем соглашаясь, взяла стакан с минералкой и с жадностью опрокинула в себя прохладную жидкость. Тощее личное дело было испорчено, и я побрела на деск.
Михаил Петрович даже не обернулся при моем приходе. Сидел на своём месте, весь зелёный, и почему-то постоянно ерзал. Ежей ему, что ли, на стул подложили? А что? Если бы нашёлся смельчак, я бы помогла и лично сбегала за ежами в зоомагазин.
Протопав в свой укромный уголок, я приготовилась вытянуть гудящие от усталости ноги, как вдруг в голову врезался бумажный самолётик. Начальство снова возжелало кофе. И как в него столько влезает? И ведь обязательно надо было тащиться в кофейню на первом этаже – с кухни шефа кофе не устраивал. Разборчивый гад!
Приперев на деск горячий картонный стаканчик, я, с трудом подавляя в себе желание вылить кипяток на голову шефа, подошла к его столу и уже почти пожелала начальнику приятного кофепития, как вдруг обнаружила, что Ищенко на рабочем месте не было. Оставила стаканчик на столе и вернулась в свой угол. Потянулась, включила компьютер и продолжила читать про Родкина. Но спустя двадцать минут в меня опять врезался самолётик. «Кофе», было написано в нём. Я подняла голову.
– Прежний остыл, – крикнул в мою сторону вернувшийся на деск Ищенко.
Я гневно заскрежетала зубами, но промолчала, встала и снова пошла вниз. Может, плюнуть ему в тот кофе? Плюнь, Почуева! Такой шанс! Нет, не смогу. Всё же это как-то низко. Даже по отношению к такому нехорошему человеку, как Михаил Петрович. Нехороший-то он нехороший, но, что скрывать, специалист знатный. Его опыт мечтают перенять все студенты с моего потока. Мечтала и я, но как сложилось, так сложилось. Потерплю до дня икс и постараюсь забыть об этом кошмаре. А дальше меня ждёт красный диплом и успешная карьера. Надеюсь, что успешная.
Успокаивая себя таким образом, я всю вторую половину дня бегала по разным поручениям Ищенко: кофе ему приносила раз пять, и почему-то каждый раз, когда я приходила с новым стаканчиком, начальник куда-то убегал. Кофе, естественно, остывал, и мне приходилось идти за новым.
Мой монитор по-прежнему сиял девственной чистотой. А с чего бы ему измениться? Что писать – до сих пор было не ясно. Сатрап в деловом костюме никакой информации не давал, и риск увольнения всё сильнее и сильнее дамокловым мечом нависал над моей головой.
С каждым новым часом поручений почему-то становилось меньше. Шеф всё реже появлялся на месте, всё больше сидел с лицом какого-то болотного цвета, вроде что-то печатал, а потом резко срывался с места и снова куда-то убегал. Совещание у генерального директора, что ли? Что-то их подозрительно много, и все какие-то короткие...
– Так ладно, – устало вздохнул Костя и встал. – Я за сигаретами сгоняю. Тебе взять?
Фраза предназначалась не мне, а шефу, выглядевшему совсем невесело.
– Почучуй пусть сбегает, – махнул рукой Ищенко.
– Да я запарился уже сидеть. Хоть пройдусь, разомнусь. Заодно до аптеки дойду, башка гудит – еле соображаю. Наверно, к дождю.
– В аптеку, говоришь?
Шеф подозрительно приободрился.
– Взять чего? – спросил Костя.
– Слышь, ты после обеда как? Нормально себя чувствуешь?
– Вроде да.
– А вот во мне, чую, эспрессо бурлит... – Ищенко смущенно заозирался по сторонам. Я тут же опустила голову и сделала вид, что читаю инструкции. – Если до аптеки добежишь, возьми мне... – и шеф что-то зашептал Косте на ухо.
Тот в ответ гоготнул и похлопал начальника по плечу.
– Хорошо. Держись, Петрович.
Какой же приятный человек этот Костя! Не крикнет ни разу, не сорвётся. Даже когда я ему сегодня случайно ногу на кухне отдавила. Ну почему не он здесь всем руководит? Почему у руля стоит совершенно невыносимый тип с самомнением Нарцисса и деспотичными замашками Нерона?
Костя тем временем надел пиджак и пошёл к выходу. Проходя мимо моего угла, вдруг остановился, стряхнул с рукава белую ниточку и незаметно для всех положил мне на клавиатуру клочок бумажки. Дрожащими руками я прикоснулась к листочку, развернула его и, не веря своим глазам, улыбнулась. Тучи, сгустившиеся над моей головой, принялись расходиться, и солнышко бросило несколько лучиков тёплого света.