«Не думать».
Ясень направился к девушкам. Вернулся, посмеиваясь, осторожно помог сесть Ниротилю.
— Что у них там?
— Леди Орта не знала, что вы тоже едете следом. Говорит, через час будет обед, — оруженосец усмехался. Ниротиль откинулся на меховое одеяло.
Определенно, он не отказался бы от обеда, хотя и не чувствовал голода. До Флейи привала не предвиделось. Да и в самом городе Ниротиль не рискнул бы задерживаться надолго. Обещанная ему дружина должна была дожидаться за Флейей, но полководец хорошо знал, что значит послевоенная степь: может так статься, что вместо дружинников его встретит остывшее кострище, гора трупов и два или три скучающих южанина, которые в два счета справятся с калекой. В плен его не возьмут. Элдойр не торговался, выкупая заложников, не отказывая себе в продаже их.
Гельвин знал, кого отправить на юг. Лиоттиэль все равно был обречен. И испытывал к Правителю признательность. По крайней мере, призрачный шанс все же умереть в бою радовал его больше, чем вероятность медленно загибаться от ран на опротивевшей постели.
К тому же, Ниротиль никогда не был в Мирменделе и окрестностях.
***
Прошлое, в котором он, молодой, красивый и сильный, был беспечен и беззаботен, возвращалось во снах. Напоминало о временах, когда он был еще подростком, едва вышел из детства — и любил угнать из табуна лошадь, чтобы украсть свою возлюбленную с ее двора.
Он помнил ощущение — пахнущая солью пота лошадиную спину без седла, прижавшуюся со спины Мори, бешеную скачку под жарким солнцем полудня — вечность, расстилающаяся зелеными полями травы перед ними, высоким небом, мальвами вдоль дорог, солнцем, утекающим рубиновыми и малиновыми лучами за западный горизонт…
— Огромный город, — сделала большие глаза Мори, закинув руки за голову и глядя в бесконечное выбеленное жарой небо, — я мечтаю однажды побывать там.
— Что там интересного! — зевнул Ниротиль, жмурясь, — пшеница, ячмень, коровы?
— Много коров, — засмеялась девочка, — и много пшеницы. Твои волосы похожи на пшеницу.
— А твои — на пашни Черноземья. На весенние пашни… — он повалил ее на траву, и она накрутила на палец выбившийся из ученической косы локон его волос.
Пряный запах лошадиного пота, каштанов и ореховых кустов всегда сопровождал ее.
— Ты была когда-нибудь в городе? — почему-то шепотом спросил Ниротиль. Она замотала головой.
— А ты? Бывал?
— Нет. Дядя сказал, что возьмет меня в Сабу в следующем году.
— А я останусь дома, пока не выйду замуж. Попроси за меня, я тоже хочу увидеть город!
Но девочек не брали в города. Конечно, им разрешали посещать ярмарки, а некоторые бывали в столицах княжеств, но Мори не могла об этом и мечтать. Тогда Ниротиль пообещал себе, что однажды непременно покажет ей каждый уголок Поднебесья, который она захочет посетить.
А навсегда разделили их ворота Элдойра…
***
…Ниротиль открыл глаза, вырванный из очередной короткой дремы резким ударом боли в пояснице. Телега подскочила на особо торчащем камне. Зевнув и оглянувшись — по новой привычке стараясь не вертеть шеей — он обнаружил, что он и сопровождавшие его всадники находятся в тени Семиглавой. Ледники, наросшие за зиму, напоминали о грядущих разливах рек. Мужчина в очередной раз порадовался, что поспешил выехать из белого города до того, как сели размоют пути на юг.
Путники подошли к самой Флейе.
Флейя, как и полгода назад, сохраняла вооруженный нейтралитет. Лунный Тракт, проложенный по центральной улице, окруженный отвесными стенами, казался безжизненным. Но за каждой бойницей наверняка прятался невидимый глазу стрелок, готовый всадить стрелу в грудь недоброжелателю.
«Флейя похожа на рассеченное сердце, — говорил он Мори, когда они воссоединились на короткие дни перед осадой Элдойра, — жаль только, никто из нас не побывал за ее каменными стенами». Но теперь, кажется, ему предстояло исправить ситуацию: требовательный свист раздался с левой из стен, и всадники остановили недовольно захрапевших лошадей.
Как и предполагал Ниротиль, безуспешно пытающийся сесть самостоятельно, лучники обнаружились почти за каждой бойницей. Все в знаменитых серых флейянских плащах, они казались неживыми статуями. Одна из фигур шевельнулась, грациозно скользнула вперед, к краю толстой стены. Отбросивший капюшон с лица, длинноволосый переговорщик перегнулся через каменный парапет. Звякнули о синий гранит треугольные подвески в тонких косах.
— Мир вам.
«И то хорошо», обрадовался Лиоттиэль. В горле отчего-то першило, так что ответ на приветствие вернул Линтиль.
— Вы вооружены и с вами раненый?
— Мы из Элдойра, едем на юг. Господин ранен еще при осаде, — звонко отвечал Линтиль.
Длинноволосый помолчал, в следующей его реплике прорвался сарказм:
— Слабо верится.
Хороши были флейянские лучники: Ниротиль мог оценить их умение по собственному опыту. Он едва успел уловить нотки угрозы в голосе переговорщика, как, словно из ниоткуда, в руках у стрелков появились луки, угрожающе заскрипели тетивы, а добрые две дюжины стрел были нацелены в путников. Девицы все втроем запищали, Ясень быстро заткнул их коротким окриком.
Спиной Ниротиль ощущал, что с правой стены стрел полетит не меньше, стоит ему или его спутникам сделать неверное движение.
— Не двигайтесь, — сквозь зубы процедил Ниротиль, затем повысил голос, обращаясь к тем, кто занимал стены, — мне нужен Наместник или Хранитель города!
— Он перед тобой, воин, — негромко ответил длинноволосый, — чего ты хочешь от нас?
— Дай нам пройти через Тракт, и мы не побеспокоим тебя другими просьбами. Мы служим трону, я и мои братья, — он закашлялся, горькая желчь обожгла язык и глотку, — что смущает тебя?
— То, что проход с оружием через город вот уже три месяца как закрыт. Иди в обход. Это решено.
— Но мы не враги…
— Но и не друзья, — Хранитель был категоричен.
— Назови себя, — попросил Ниротиль, вопреки ожиданию, не испытывающий обычного отвращения к положению просителя.
— Дека Лияри. Ты не нашей крови, наши имена тебе ни о чем не скажут.
— Я Ниротиль Лиоттиэль, — представился в ответ полководец, — и я прошу, если нет возможности квартировать войска, дать мне и моим спутникам ночь или… две… провести в черте города.
На стене наметилось некоторое волнение. Хранитель Флейи, склонив голову набок, словно о чем-то размышлял.
— Твое имя мне знакомо, воин. Нет ли в твоем родстве воина по имени Гана Лиотта?
— Есть. Один из моих братьев. Так каков твой ответ?
— Тебе мы приют дадим. Остальные пусть покинут Флейю до заката.
— Постой! — Ниротиль понял, что Наместник уже готов покинуть стену.
«Я на ней еще не женат, но оставить девушку под дождями на улице — верх бесчестья».
— С нами леди. Среди них моя невеста. Ты мог бы пустить на ночь девушек, если не меня?
Возможно, ему лишь показалось, что одна из серых вуалей за спиной Трельда дрогнула. Зрение часто теперь обманывало полководца. Дека Лияри прищурился, разглядывая увечного воина, затем молча кивнул.
Ниротиль выдохнул, поняв, что хотя бы безопасность девушкам обеспечил. Всего можно было ждать во Флейе, но только не бесчестья для женщин. Одна за другой три фигурки скрылись в красных воротах, и Лиоттиэль выдохнул. По крайней мере, теперь, если стычка и произойдет, никто из девиц не пострадает. Подумав об этом, он сам на себя обозлился: он ни разу не видел свою нареченную, да и не особо горел желанием ускорять знакомство, но заботиться о ней уже приходилось.