Свадьба состоялась 11 марта 1912 года. Будучи неверующими, Лили и Осип отказались идти в синагогу, и обряд бракосочетания провел в доме Каганов московский раввин Яков Мазе, однако тот должен был обещать, что не будет речей, а то Лили прервет церемонию. Но отец уже предупредил своего друга раввина о том, что дочь «с придурью», и все прошло без инцидентов. Осип пробубнил выученную накануне молитву, а раввин завершил торжество кислой репликой: «Я, кажется, не задержал молодых».
Все говорит о том, что Лили и Осип были горячо влюблены друг в друга: в письмах друзьям Осип пишет, что не может пробыть без нее ни минуты и что он «безмерно счастлив» оттого, что она согласилась стать его женой. При этом Осипу была известна почти вся ее пестрая биография, он ведь даже предлагал ей руку, когда она забеременела от другого. Лилина потребность в сексуальной свободе заставила бы большинство мужчин задуматься, но Осипа, видимо, не отпугнула.
Скорее всего, свободное отношение Лили к сексу не беспокоило Осипа по той простой причине, что сам он не связывал любовь с эротикой. И если, по словам ее знакомой А. Азарх-Грановской, Лили было свойственно «обостренное половое любопытство», то Осип таковым не страдал — его, по-видимому, не возмущало даже то, что это любопытство не ослабело и после свадьбы. «Мы никогда с ним не спали в одной постели, он этого не умел, не любил. Он говорил, что тогда он не отдыхает», — рассказывала Лили. Кроме того, у Осипа была еще одна черта характера, которая с возрастом станет все более очевидной: его моральный релятивизм. «Не вполне улавливаю его нравственную физиономию», — писал один член «шайки пятерых», Петр Мжедлов, другому — Олегу Фрелиху — в том же году, когда Лили и Осип поженились.
Караван-сараи и бордели
Осип изучал право в Московском университете четыре года и получил диплом весной 1911-го. В его экзаменационной работе раскрывалась тема заключения в одиночной камере; для своего времени вывод был радикальным: «Общество бессильно перед уже совершившимся преступлением, и никакие воздействия на преступника не приведут к желаемому результату, только широкие социальные реформы, в корне покрывающие самую возможность преступных явлений, в состоянии обеспечить человечеству победу над этим злом». В кандидатской диссертации Осип предполагал рассмотреть вопросы социального и юридического статуса проституток — широко распространенная проституция в эти годы была предметом бесконечных дискуссий и публикаций. Собирая материал, он гулял по московским бульварам, знакомился с проститутками и помогал им в конфликтах с полицией и клиентами. «Возмещения» он не требовал, что вызывало уважение у девушек, лестно именовавших его «блядским папашей». Однако диссертация осталась незавершенной.
Молодожены Лили и Осип с Эльзой.
Лили и Осип в Туркестане с поэтом Константином Липскеровым и туркменским мальчиком.
По окончании обязательной военной службы, на которую его призвали летом 1911 года, Осип, по-видимому, одно время работал юристом, но, женившись, оставил юриспруденцию и занялся семейным делом. Главная контора фирмы располагалась в Москве, но торговля велась главным образом в других городах, что предполагало частые и продолжительные поездки в удаленные уголки Российской империи.
Типичная чайхана в Коканде, Туркестан.
Несколько раз Осип брал с собой Лили. Летом после свадьбы они поехали в Нижний Новгород, где фирме «Павел Брик, Вдова и Сын» принадлежала лавка № 15 в караван-сарае. Номера располагались этажом выше. Каждый день, спускаясь в лавку, Осип запирал дверь их комнаты снаружи. Строгие мусульманские нормы не позволяли женщине появляться без сопровождения, и даже в уборную Лили провожал коридорный. По вечерам они тем не менее посещали увеселительные заведения: «Купцы гуляют и на молоденькой, удивительно красивой еврейке в испанском костюме [выступавшей на сцене] количество брильянтов растет с каждой ночью», — вспоминала Лили. Зимой того же года они побывали в Чите и Верхнеудинске, на границе с Китаем и Монголией, где фирма также имела представительство. Клиентами были буряты, покупавшие, помимо кораллов, часы без механизма, которые использовались как коробочки.
Два осенних сезона 1912–1913 годов Осип и Лили путешествовали по Туркестану. В одну из поездок они пригласили с собой молодого поэта Константина Липскерова. «Тогда уже в нас были признаки меценатства», — прокомментировала Лили позднее. Осип бывал там раньше, а для Лили это был новый, неведомый мир. По восточной традиции, их засыпали подарками, они бесконечно пили зеленый чай, ели лаваш и плов. Как и в караван-сарае Нижнего Новгорода, женщины и мужчины обязаны были жить отдельно. Однажды Лили и Осип пришли с визитом к богатому купцу, который, прежде чем сесть за стол, отправился на женскую половину, чтобы сообщить о том, что в гостях у них женщина. «Он вернулся к нам веселый, с грудным ребенком на руках, — вспоминает Лили. — Вот, говорит, ездил в Москву, вернулся, всё дела были, к женам никак не мог зайти и не знал даже, что должно было что-то родиться, а сыну, оказывается, два месяца».
Жизнь в Туркестане была экзотичной, а Лили — любопытной и дерзкой. Как-то один знакомый позвал ее к своей сестре, чтобы она посмотрела, как живет туркменская женщина. Лили согласилась и пошла с ним в старую часть Самарканда. Они спокойно разговаривали и пили чай со сладостями, когда в дверь отчаянно постучали, и в дом ворвался еще один ее испуганный знакомый: кто-то заметил Лили в обществе постороннего и сделал вывод, что ее похитили, чтобы продать..
В другой раз, теперь вместе с Осипом, Лили посетила самаркандский бордель. Трудно сказать, что стояло за этой идеей — сексуальное любопытство Лили или социологическая пытливость Осипа, но к подобным вещам они проявляли интерес не впервые: будучи в Париже зимой 1912–1913 годов, они побывали в доме свиданий, где смотрели «представление» двух лесбиянок. В Самарканде бордели появились относительно недавно, до этого мужчины удовлетворяли свои потребности, прибегая к услугам длинноволосых подростков, так называемых бачей, которые танцевали и развлекали клиентов в чайханах. Бордели располагались на отведенной для них улице за чертой города — это было единственное место, где встречались женщины без чадры. Впечатления Лили от борделя достойны того, чтобы их процитировать целиком:
Улица эта вся освещена разноцветными фонариками, на террасах сидят женщины, большей частью татарки, и играют на инструментах вроде мандолин и гитар. Тихо и нет пьяных. Мы зашли к самой знаменитой и богатой. Она живет со старухой матерью. В спальне под низким потолком протянуты веревки, и на веревках висят все ее шелковые платья. Все по-восточному, только посередине комнаты двуспальная никелированная кровать.
Принимала она нас по-сартски. Низкий стол, весь установлен фруктами и разнообразными сладостями на бесчисленных тарелочках, чай — зеленый. Пришли музыканты, сели на корточки и заиграли, а хозяйка наша затанцевала. Платье у нее серое до пят, рукава такие длинные, что не видно даже кистей рук, и закрытый ворот, но когда она начала двигаться, оказалось, что застегнут один воротник, платье разрезано почти до колен, а застежки никакой. Под платьем ничего не надето, и при малейшем движении мелькает голое тело.
Дезертир
Лили и Осип искренне интересовались литературой, живописью, музыкой, театром и балетом и часто вслух читали друг другу классиков — русских, немецких и французских: Ницше «Так говорил Заратустра», Киркегора «In vino veritas». Их также увлекала итальянская литература, и одно время они изучали итальянский язык. Экслибрис Осипа изображает Паоло в объятиях Франчески с соответствующей цитатой из «Божественной комедии» Данте: «И в этот день мы больше не читали». Иными словами, супруги Брик были представителями так называемой «образованной буржуазии». Однако интересовались они не только культурой. Они вели беспечную жизнь, в которой находилось место и менее серьезным развлечениям, таким как варьете или столь модные в начале века автомобильные прогулки. И любовь к бегам заставляла их просиживать на трибунах ипподрома не меньше времени, чем в театральных креслах. В деньгах недостатка не было. Осип был из богатой семьи, за Лили дали приданое в 30 тысяч рублей, что на сегодняшний день соответствует приблизительно 10 с половиной миллионам рублей. Треть суммы использовали на меблировку квартиры, для оставшейся части применение тоже нашлось без труда.