Мария Денисова, чью красоту Маяковский сравнивал с Джиокондой: Вы говорили:
Как-то вечером Маяковский, Бурлюк и Каменский нарисовали каждый по портрету Марии. Здесь представлены портреты Маяковского (справа) и Бурлюка. На обороте рисунка Бурлюка криптограмма, текст которой расшифровывается так: “Я вас люблю… дорогая милая обожаемая поцелуйте меня вы любите меня?” – след ухаживания Маяковского.
Забеременевшая Соня зимой 1914 года сделала аборт, но скрыла это от Маяковского, как, впрочем, и сам факт беременности. Когда летом того же года они снова встретились, Маяковский работал над произведением, идея которого пришла к нему во время турне футуристов. Соня вспоминает, что он шагал по комнате вперед-назад, бормоча стихотворные строки, – именно так, выбивая ритм шагами, он “писал”.
Хотя любимую поэта в поэме зовут Мария, автор, видимо, наделил ее некоторыми чертами Сони. Однако главным прообразом стала шестнадцатилетняя девушка, действительно носившая это имя, – Мария Денисова, – в которую Маяковский безоглядно влюбился во время выступления в Одессе в январе 1914 года. По словам Василия Каменского, из-за Марии он совсем потерял голову. “Вернувшись домой, в гостиницу, мы долго не могли успокоиться от огромного впечатления, которое произвела на нас Мария Александровна, – вспоминал он. – Бурлюк глубокомысленно молчал, наблюдая за Володей, который нервно шагал по комнате, не зная, как быть, что предпринять дальше, куда деться с этой вдруг нахлынувшей любовью. <…> Он метался из угла в угол и вопрошающе твердил вполголоса: Что делать? Как быть? Написать письмо? <…> Но это не глупо? Сказать все сразу? Она испугается…” Мария пришла на два следующих выступления Маяковского, и от ее присутствия Маяковский “совершенно потерял покой, не спал по ночам и не давал спать нам”. В день, когда футуристы должны были продолжить турне, объяснение наконец состоялось – и принесло горькое разочарование: Мария уже пообещала свое сердце другому (и действительно вскоре вышла замуж).
Каким бы кратким знакомство с Марией ни было, именно оно вдохновило Маяковского на создание своей первой поэмы – и одного из его лучших поэтических произведений вообще. Страстью к ней были продиктованы строки: “Вы думаете, это бредит малярия? / Это было, / было в Одессе” из “Облака в штанах”.
Лили
1891–1915
Мне становилось ясным даже после самой короткой встречи, что я никого не люблю кроме Оси.
Лили, сфотографированная 11 ноября 1914 г., в день когда ей исполнилось двадцать три года.
Как и Маяковский, Лили и Осип Брики были увлечены волной революции 1905 года. Они были детьми одной эпохи и одной страны – но разных социальных классов, и поэтому их столкновение с жестокой российской действительностью прошло менее драматично: в то время как Маяковскому пришлось трижды отбывать тюремный срок, наказание, полученное Осипом, заключалось в кратковременном отчислении из учебного заведения; Маяковский провел пять месяцев в одиночной камере, а представления Осипа об этой стороне действительности ограничивались фактами, собранными им для университетского сочинения по теме “Одиночное заключение”. С другой стороны, супруги Брик испытывали на себе своеволие властей по причине, которая не имела отношения к их политическим убеждениям, – они были евреями.
Лили Юрьевна Каган родилась в Москве 11 ноября 1891 года. Выбрать столь необычное для России имя отцу помогла книга о Гёте, которую он читал в то время, когда дочь появилась на свет, – одну из возлюбленных немецкого поэта звали Лили Шенеманн; чаще всего, однако, пользовались русской именной формой Лиля.
Отец Лили Юрий (еврейское имя Урий) Александрович Каган (1861–1915) родился в еврейской семье в Либаве, столице Курляндии (современная Лиепая в Латвии), которая была частью Российской империи. Семья была бедной, без средств на образование. Поэтому он отправился – пешком! – в Москву, где выучился на юриста. Поскольку карьерные возможности евреев в царской России были крайне ограничены, вести адвокатскую практику Юрий Александрович не смог, и в суде его представляли коллеги неевреи. Возмущенный этой несправедливостью, он стал специализироваться на “еврейском праве”, в частности, вопросах поселения: в российском государстве евреи вынуждены были селиться в особых местах, в крупных городах жили только те, кто принимал крещение или становился купцом первой гильдии. Он также был консультантом Общества распространения правильных сведений о евреях. Из-за положения еврейского населения в России отношение Лили к еврейскому вопросу было, по ее же словам, “напряженное с самого начала”. Однако Юрий Александрович занимался не только еврейскими вопросами, но также работал юридическим советником при австрийском посольстве.