Таким образом, можно сказать, что социальная напряженность и конфликты связаны между собой как причина и следствие, возможность и действительность. Это означает, что для того, чтобы разобраться с конкретным конфликтом, необходимо прежде всего выяснить источник той социальной напряженности, которая вызывает конфликт.
На этом этапе анализа появляется потребность в дифференциации социальной напряженности в зависимости от сферы ее проявления. Действительно, этнический конфликт, например, имеет своим источником возросшую напряженность в сфере межэтнических отношений, религиозный конфликт - в сфере межконфессиональных отношений и т.д., однако это совсем не обязательно означает, что сама проблема лежит в этой же сфере. В любом случае мы имеем дело с возрастанием социальной напряженности до того уровня, который означает переход противостояния в стадию открытой конфронтации, начинается открытый (манифестный) конфликт.
Среди факторов, препятствующих сохранению гармоничных отношений в этнической сфере, важное значение приобретают негативные настроения относительно бытующей несправедливости, ущемленности, неравноправия. Нередко для стимулирования этих чувств "вытаскиваются на свет божий" и вступают в действие исторические факты и события, когда-то ставшие причинами обид, неурядиц и конфликтов, оживляются концепции и теории национального превосходства, выплескивается весь накопленный потенциал противостояния и вражды. Как справедливо подчеркивает Р.Г. Абдулатипов, "нельзя не видеть, что из прошлого извлекается и абсолютизируется негативный опыт, что крайне вредно для национального самосознания любого народа"1. Северокавказские историки В.А. Кузнецов и И.М. Чеченов проделали блестящий анализ современной историографии Северного Кавказа и показали, как этнополитическая ситуация в регионе вызвала к жизни целый поток исторического мифотворчества и "параистории" (т.е. не настоящей истории, а исследователи делают следующее заключение.
1 Абдулатипов Р.Г. Национальная идея и национализм // Этнополитический вестник. 1995. N3. С.9.
"Современная параистория, реализующая идеи этнонационализма, несет в себе опасность раскачивания межнациональных отношений на полиэтничной почве Северного Кавказа и нарушения устойчивости сложившихся этносоциальных систем, в национальных республиках прежде всего. Порождаются крайне неблагоприятные синдромы - либо национальной уязвленности, либо былого величия и мнимого превосходства, своего рода трайбализм - приоритет этнических ценностей и интересов над общечеловеческими. На этом фоне
откровенно пропагандируется этноцентризм - национализм несовместимый с принципами гражданского общества, к которому мы должны двигаться.
...на Кавказе ранняя история стала играть слишком политизированную роль в социальной практике - как в идеологии, так и в решении конкретных вопросов. Особенно опасно ее использование для обоснования территориальных споров и претензий. Большую моральную, нравственную ответственность за это несут ученые историки, создающие и пропагандирующие наукообразные мифы, деформирующие общественное сознание, ведущие его в тупик"1.
Объектами взаимных притязаний и упреков становятся административные границы, конфессиональные различия, приоритеты в хозяйственно-экономических и культурно-духовной сферах. Трудно найти такою сторону социальной жизни, которая не могла бы выступить в качестве предмета этнического конфликта. Это специфическая особенность такого рода конфликтов, они могут возникнуть и развиваться на любой почве - экономической, политической, культурной, бытовой.
К сожалению, современное обществоведение не располагает эффективным инструментарием для прогнозирования более или менее точного времени и способа перехода этого процесса в открытое конфликтное взаимодействие. Это связано с тем, что для того, чтобы
1 Кузнецов В.А., Чеченов И.М. История и национальное самосознание (проблемы современной историографии Северного Кавказа). - Владикавказ, 2000. С.102-103.
этноконфликтная напряженность (т.е. социально-психологическое состояние) перешла в конфликт непосредственные действия людей, предполагающие ту или иную форму насилия (не обязательно физического), должен сработать своеобразный пусковой механизм, который позволит преодолеть потенциальным участникам определенный психологический барьер, другими словами, необходим инцидент, который подтолкнет людей к действию. При этом инцидент совсем необязательно должен иметь прямое отношение к той проблеме, которая привела к росту этнической напряженности, наоборот, это может быть весьма малозначащее событие, совершенно не связанное с предшествующей эскалацией напряженности. Поэтому очень часто создается впечатление, что у конфликта нет никакой этнической подоплеки, что в действительности имела место бытовая потасовка, которой затем воспользовались в своих целях (или, наоборот, которую искусственно создали) те, кто хочет раздуть конфликт. Такие случаи, разумеется, бывают, но чаще всего возникновение открытого конфликта, в котором люди начинают идентифицировать себя в этнических понятиях (а именно в таком случае у нас имеются основания обозначить такой конфликт как этнический), - это результат длительной эскалации этнической напряженности, непринятия мер по ее снижению и урегулированию проблем ее вызвавших. В отдельных случаях этническая напряженность становится столь острой, что ее можно охарактеризовать как этноконфликтную готовность, и в этом случае достаточно малейшей искры, чтобы начался конфликт.
Таким образом, социологический инструментарий не дает нам надежной информации о времени и месте начала открытых конфликтных действий, но позволяет выявить очаги, где такие конфликты наиболее вероятны. Это уже буквально последний шанс предпринять меры упреждающего характера, хотя их эффективность будет уже не столь высока. В такой обстановке, возможно, удастся предотвратить наиболее острое начало конфликта, но для действительного решения проблем социально-психологический фон уже слишком неблагоприятен.
Как видим, механизм превращения социальной напряженности в этноконфликтную напряженность, возрастания этой напряженности и превращения ее в острую форму конфликта достаточно сложен. На каждом этапе протекания этого процесса возможны срывы в межгрупповых отношениях, выход ситуации из-под контроля. Выявление таких слабых мест нуждается в постоянном отслеживании, эта задача требует разработки процессуальной модели анализа и оценки уровня этноконфликтной напряженности.
Первое, что следует иметь в виду при построении модели анализа и оценки этноконфликтной напряженности, это необходимость разобраться в признаках, свидетельствах, "симптомах" тех явлений и событий, которые имеют отношение к этноконфликтной напряженности. То есть, прежде всего, модель должна обеспечить отделение действий, происходящих по этническим мотивам и имеющих негативные для достижения этнической гармонии последствия, от действий и акций, имеющих другое происхождение и иные цели.
Далее, об этноконфликтной напряженности можно говорить только тогда, когда настроения конфликтности охватывают большие массы людей, принадлежащих к конкретным этническим общностям. Именно в этом случае всякий эпизод, отдельный случай, то или иное событие начинают оцениваться субъектами этнических отношений как посягательство на права, как угроза суверенитету и независимости, как проявление стратегической линии, направленной против той или иной нации, народности. Поэтому при рассмотрении всех аспектов проблемы следует брать во внимание именно массовые настроения, действия и реакции.
В соответствии с этим следует строить и системную модель анализа и оценки этноконфликтной напряженности. Выстраивание этой модели позволяет эффективно, применять на практике разнообразные классификации, типологии этноконфликтных отношений, находить в них общее и специфическое, выявлять связь между причиной и
следствием в каждом конкретном случае.