На мгновение сознание вырубилось.
А потом я осознал себя сидящим в виртуальном кресле в обычном на вид кабинете, каких полно… в канцелярии Конторы.
Дверь открылась, пропуская Рафика. Он прошёл и сел напротив.
— Ты сильно огорчил меня сегодня, — с тихой улыбкой произнёс он. — Но я предоставлю тебе шанс исправиться.
— Правда? — воспрянул я.
Хм… что-то мне этот тембр голоса устойчиво напоминает… Что он со мной сделал?
— Да, хороший мой…
Знакомая улыбка. Я её видел не далее как сегодня. Когда наша группа прошла в кабинет Командора Корпуса.
— Ты же знаешь, я живу для тебя, — произнёс я непреложную для магноута истину. Мы действительно живём только для операторов… Оператор может жить без магиноутбука. Магноут без оператора функционировать не может.
— Как приятно слышать от тебя эти слова, — та же улыбка. — Обещай быть послушным.
— Я просто не могу тебе противиться, ты же знаешь, — озвучил я ещё один непреложный закон, заданный директивами.
— Тогда пойдём.
Я встал из-за стола и направился следом за Рафиком к двери. Уже на выходе бросил случайный взгляд на зеркало…
Он всё-таки это сделал… Он сделал мою зигму двойником Контры… Логично предположить, что находится за той дверью…
За рассматриванием траходрома оставалось только утешить себя тем, что это поможет душевному равновесию оператора.
"Если вас насилуют и рядом нет ментов, расслабьтесь и попытайтесь получить удовольствие" — всплыл в памяти старый анекдот, когда я повернулся на торжествующее:
— Начнём, хороший мой?
Контра и Котейка. Допрос с пристрастием (зачеркнуто) со страстями
Дооом…
Добрались…
Нотя сегодня с какой-то радости захотел поиграть в джипиэс навигатор… Таааких петель по городу накрутили — пьяный заяц на мотоцикле позавидует.
Ну и, естественно, первым ходом на кухню.
— Привет, Котейка, — улыбаюсь при виде стоящей со сковородой суккубочки.
Внимательно разглядываю ротмистра, пытаясь въехать: все же случилось — или только грозит случиться…
— Привет — ты как раз к мясу, — и шлепаю ему на тарелку кусок за куском. Ну, раз к сердцу моего героя невозможно пройти традиционным для нас, суккубов, путем — пойдем через желудок. — А чего ты смурной какой-то?.. не рад награде — или проблемы какие? Вроде бы радоваться должен: сослуживцев встретил…
— Да коллеги-то это хорошо, — в перерывах между уничтожением мяса пробурчал я. — Но вот Рафик, чтоб ему кыры ночью заползли… Эх…
Рафик… Это который — Рафик? Тот самый, что так на стажера нашего пялился, словно тут же, не выходя в приемную, завалить его хотел? Интересно, а чего тогда Контра за мной укрывался — чтобы любовника не запалили ненароком или… может, все же он и правда натурал, и этот… его еще дома достал? Все интереснее и интереснее. И мимоходом:
— Трафик? Это какой? Он из твоих подчиненных бывших? Подсиживал, козел?
Ой, что-то я тоже трещу… как дочушка.
— Рафик — это который на пуделя похож… И который, сука, ко мне пять лет приставал! — сорвался я. — И ведь самое страшное — нацайники рядом нет, чтобы в случае чего дать ему по сусалам…
Вспомнился тот сон. Брр!
Чтоб его пять пьяных гоблинов по пять раз в тухлый блютуз казнили! Хотя… это ему, поди, только за счастье… С другой стороны… а чего тогда Контра так задержался? Может, договорились хранить свою любовь в тайне, и ща мне просто лапшу на уши…
— А! Так ты потому и задержался, что объяснял: не время, не место, не сезон и ваще он адресата попутал?
И еще пару кусков мяса на тарелку — шмяк! И соусом его, соусом… густым, тягучим, острым, цвета крови…
— А почему я задержался, это вот этого железного надо допрашивать, — я кивнул на Нотю.
Магноут покаянно качнул вебками и попросил не отвлекать его. И снова замер, полураскрыв крылья.
Хренасе извращенцы… удобно устроились — всегда один другому алиби готов организовать! Хотя… Заинька, детка, а спроси-ка Нотеньку, что они так задержались сегодня. Спроси-спроси, мамочке это очень важно…
— Да лан — столько со своими не виделся — и даже потрындеть не захотелось? Там у них новостей, наверное…
— Сегодня с ними трындеть бесполезно, — улыбнулся я. — Миха Мыш и Зай Об наверняка пойдут по тёмным переулкам, искать придурков, что поведутся на женские платья, и отметелить их как следует. Меломан и Фил вообще не от мира сего, один с книгами, другой с музыкой. Маццал и Морри… ну те как обычно, друг другом заняты, а к Рафику я и близко не подойду. Если только не зомбируют меня.
Забавно, думаю, хихикая про себя: Мыш и этот, второй — они вроде наших пацанов из группы, тоже дезориентированных не любят. Но вот Рафик… как бы это поаккуратнее спросить, чтобы не обидеть… и язык у меня ляпает сам по себе:- Так это ты от него так щемился у Командора, за меня прятался? Или просто хотел ему дать понять, что у тебя девушка появилась, и все ваши прежние голубенькие шалости для тебя выцвели и поблекли?
Ой, мама… когда же я язык-то научусь за зубами держать? И думать прежде, чем что-нибудь шлепнуть?
— Котейка, вот честно, если бы ты не была женщиной, я бы уже висел у тебя на горле, — клыки удлинились максимально, сделав меня похожим на саблезуба. — Я икс/игрек. Натурал. Рафик игрек/игрек. Цветной. И прятался я за тебя как раз потому, что боюсь его. Очень. И не смей издеваться над моим любимым цветом. Есть хороший голубой цвет. И есть цветные извращенцы.
Он — боится?! Страйк, который только что удерживал вход в туннели от целой орды, подкрепленной шестью сухопутными крейсерами — боится? Тот, который вместе с Клавкиным чуваком и Нотей оборону лаборатории взломал?! Налет Темных отбивал?! Я хренею без баяна…
Боится-боится, мамочка, — трещит Заинька. — Мне тут Нотя такого про этого уродского дурака рассказал, которого Контра твой боится — ужасужасужас… Мамочка, а вы с Контрой поженитесь да? А мы с Малышом… или Нотей…
Ох, трынделка…
— А я и так — не женщина. Иначе ты бы у меня давно уже не на горле, а на шее висел. А я — на тебе… — ой, мамочки, а меня все еще несет — никак не остановлюсь. — Цвет у него любимый… Педрилу он, видите ли, боится, а шесть крейсеров и орда Темных ему только повод поразмяться… Блин, что за счастье мое такое лоховское — на такого… на такого запасть…
Слезы на мой кусок мяса брызжут пополам с косметикой — кирдык мейк-апу. Да и хрен с ним, с этим мейк-апом, все равно на скорую руку…
— Котейка, я бы честно повис… Но, во-первых, у меня не март, а во-вторых — кто я для тебя? — грустно спросил я. — Я много знаю про суккубов. Вы предпочитаете влюбляться в своих. Остальные максимум временные увлечения… Или вообще батарейки.
Ненавижу, когда плачут красивые девушки.
"Любимые".
Заткнись и не лезь в мои чувства.
"Ну, как знаешь, потомок".
…
Наблюдатель?!
"Меня тут нет. И не было".
Ненавижу, когда плачут красивые девушки.
Дежавю…
Шоркаю морду рукавом своего полупрозрачного халатика, оставляя на нем грязные разводы. А пофиг — зачем мне все это? Мэйк-апы, халатики соблазнительные, кружавчики-оборочки-подвязочки… Нахер они мне всрались, когда тот, кого всей этой байдой порадовать хочешь, в упор тебя не видит, а то и того хуже — считает, что тупо развожу его на потрахушки. Ну и ладно. И пофиг. Гордо вздергиваю свою зареванную физиономию.
— У настоящих, влюбившихся котов — круглый год март. А по поводу своих-чужих — на Наставника своего посмотри. И на сеструху мою, суккубу природную. Он уже лет сто пятьдесят назад на ней жениться решил, да только мамы нашей щемится. Свои — они не по крови. Свои — они по духу. Свои — они… они свои, и все. И пофиг раса. И ваще — иди вон, целуйся со своим Нафигом…