Поглядываю на нее искоса — привалилась моя красоточка к камню и травиночку задумчиво жует.
Поерзал я немного, выматерился про себя — и оттого, что какой-то особенно острый камешек задницей почувствовал, а больше оттого, что слабость свою ощутил.
Новости у меня, родная, говорю.
Мляяя… как бы это сказать поаккуратнее?
И у меня новости, говорит.
Покатило, думаю. Не придется первому девочке моей всю эту нездоровую херню про предстоящую разлуку вываливать. Хоть и не так уж надолго расставание — а приятного в нем ведь все равно мало, правда?
Давай, говорю, свои новости. Выкладывай.
Нет, говорит, сначала ты.
Погоди, говорю, госпожа ротмистр. У нас вроде как небольшой военный совет тут наметился. А правило, сама знаешь, железное — первым младший по званию высказывается. Так что не тяни время, у нас его с гулькин нос.
А меня, говорит, новости не служебные.
И травинку ту несчастную мозолит.
И камень, за которым я когда-то укрывался, пристально так рассматривает.
Присмотрелся я на всякий случай к камню. Камень и камень — ничего особенного.
Э, говорю, малышка… если не служебные — значит, в первую очередь. Чтобы решить сразу — и не возвращаться к ним больше. Чтоб от службы не отвлекали.
Не отвлекут, говорит мне Шняга, и встать пытается.
И голос у нее, ребята, какой-то такой… непривычный голос. Как натянутая струна звенит.
Нууу, слушайте…
Это что-то новенькое.
Куда, рявкаю я, а ну сидеть! И за рукав ее хватаю.
Первое это правило: не знаешь, как реагировать — реагируй по уставу.
Дернулась госпожа ротмистр — но тон командирский заставил ее снова на задницу плюхнуться.
Вообще это личное, бормочет, к делу не относящееся. И глаза прячет.
Нет, ору я, нет у Стражей дел, к службе не относящихся! А ну, колись! До самой задницы колись!
И затыкаюсь.
Потому что у Шняги — у Шняги! — слезинка в уголке глаза висит. Дрожит слезинка, вот-вот выкатится.
Вот тут, ребята, меня крепко торкнуло.
Как бы нас ни кидала, как бы нас ни жевала, как бы нас ни комкала жизнь, никогда я слезинки у подруги не видел. Это что же такое случилось, что твердокаменного ротмистра так вштырило?
Обнял я ее за плечи и говорю — ты того… ты только не реви, ладно? Ты просто возьми и расскажи — и я все решу. Через задницу вывернусь — а решу.
Пошарил по карманам — ну нет ни хрена носового платка, только протирка для лучемета. Чистая, правда — кристалл засраным тряпьем не протирают. Вынул я протирочку и слезу ею промокнул.
Смотрит моя девочка на протирку — и смех ее разбирает. Вижу, сам собирался, говорит. И женщину без меня не завел — некому тебе, бедному, платок носовой в карман положить.
Она у меня славная. Другая бы истерику закатила, что ей не батист с вензелем в морду лица тычут, а эта только смеется.
Вот погоди, говорит, доберусь я до сестрички — ох и вмажу ей за то, что за моим мужем не следит…
Да ладно, говорю, чего уж там… тряпочка, говорю, чистая, мягкая, непользованная. А сестричке твоей и не до меня вовсе — у них со стажером такое закрутилось… жаль, что ненадолго, заканчивается его стажировка.
Погрустнела, гляжу, малышка, железку какую-то подобрала, стенку ей царапает.
Ладно, говорю, поплакали — и будет.
Давай, говорю, уже твою новость.
Поднимает она на меня глазищи свои и медленно так говорит: а знаешь, и моя служба заканчивается. И сжалась вся в комочек.
Охренел я, ребята. Настолько охренел, что даже заорать на нее сразу не успел. Только воздуха в грудь набрал побольше, как слышу — Старшая визжит, словно ненормальная: заткнись, скотина тупая! Просто спроси — почему.
От этого визга я еще больше офонарел: ну не ждал я такого от Леди.
И послушно спрашиваю: а почему, малышка?
Осторожно так спрашиваю.
Даже нежно.
Смотрит она на меня с таким удивлением, как будто впервые видит.
А у меня в голове все наши годы прокручиваются — и как мы втроем замок Темного брали, извращенцами прикинувшись, и как крыс в торпеды превращали, и как с Чморином ползли тот проклятый Шнягин контракт из спецхрана выкрадывать… она ведь сама потом вернулась в Корпус, сама, добровольно…
И настолько меня эти воспоминания захватили, что я даже не понял поначалу, что мне Шняга сказала.
Беременна я, говорит моя любимая.
А я сижу дурак-дураком и въехать пытаюсь — это она про что?
Стоп, говорю я, собирая себя в кучку, стоп-стоп, погоди… с этого места — подробнее. Что значит — беременна? У эльфов и демонов, знаешь ли…
Знаю, говорит мне Шняга, знаю. Есть только одно исключение… даже не исключение, а условие. Вот только неважно это. Потому как рапорт я собралась подавать. И домой. Ты не бойся, мы тебе надоедать не будем и права качать не станем…
И тут до меня, мудака, доходит.
Знаю я это условие.
Почти невыполнимое для тех, кто живет так долго, как мы, и привык пропускать жизнь сквозь себя, ни к чему не привязываясь. Потому что то, чем не дорожишь — и терять не жалко… Потому и киснем мы в своих вековечных лесах, обрастая мохом, укрываясь там от настоящей жизни. Потому у нас так редко рождаются дети…
Знаешь, говорю, любимая… я сейчас на правах старшего по званию так тебе по башке тресну, что все дерьмо оттуда разом вылетит. И рапорт твой об отставке я ни хрена не подпишу. Ишь, дезертир… дезертирша херова. В отпуск пойдешь, как все нормальные Стражи. Я как раз поместьице нам прихватил на днях, хорошее поместьице, мирок такой пасторальный. Я там местный спецназ слегонца понатаскиваю, пока наш малыш подрастет…
Малыши, говорит Шняга.
Не понял…
Двойня у нас будет, краснеет Шняга. Мы, говорит, это сразу чувствовать умеем — и пол, и срок, и сколько детей носим…
И тут до меня окончательно доходит — у меня же дети будут! Не то, чтобы я таким тормозом был — я ж утра сегодня такой… неадекватный. Подхватываю я своего ротмистра на руки — и ну кружить по пещере, только камешки под берцами хрустят. Пару раз вгорячах об остатки какой-то колонны приложил — тогда только отпустил.
Ну что, хохочет Шняга, а сама затылок потирает — досталось ей, видать, все-таки — выбил у меня дурь из головы, успокоился?
Выбил, смеюсь, а самого трясет — не повредил ли я чего ребенкам, не дай бог…
Ну, говорит любимая, теперь ты свою новость выкладывай.
Смотрю я ей в глаза — честно-честно смотрю. И говорю: ненадолго я заскочил. На полчасика, не больше. Мне возвращаться надо срочняком — так что поскакали рапорт писать.
И что, это вся твоя новость, спрашивает.
Нет, говорю, родная, не вся. И не новость даже. А новость — это я все же соглашаюсь в штабные крысы записаться. После того, как малыши подрастут. Если Его высочество, конечно, за это время не передумает. А передумает… ну и пошел он нахер тогда, господин Командор!
И старательно упаковав рапорт Шняги, я, ныряя в портал, подумал еще — а вот такой поворот сюжета ты, дядюшка мой хитрожопый, не предусмотрел, да?
Или…
Илы ты меня именно к нему и вел?
Тетради Автор Ши и Командора
Здравия желаю, госпожа Демиург!
У нас тут проблема (зачеркнуто)
У меня тут проблема… боюсь, что стажировку придется отложить
Здрав будь, товарищ Командор!
Что за проблема?
Стражи поголовно в отпуск намылились, отправить ну прям вообще некого?
У кандидата на стажировку возникли личные обстоятельства, которые, так сказать, препятствуют… и это куда дольше, чем отпуск. С другой стороны, из тех, кто уже работал с наблэдами, послать практически некого — бригадир-четыре не может быть командирован, ее заместителю предстоит исполнять должность бригадира… а остальные бойцы бригады — они пока просто бойцы.
Будь проще и к тебе потянутся люди!