– Тебе повезло, что я оказался неподалеку, – обратился он к Раджкумару. – Ты что, не знал, что сегодня на улице лучше не показываться? Все прочие индийцы попрятались в поселке Хаджи Исмаила у подножия холма Мандалай.
Он протянул руку и помог Раджкумару подняться. Мальчика пошатывало, он провел рукой по лицу, размазывая кровь. Они вместе вышли из переулка. По главной улице все еще маршировали солдаты. Раджкумар и Сая Джон, стоя рядом, наблюдали триумфальный парад.
Помолчав, Сая Джон сказал:
– Я уже видел таких солдат.
– Где?
– В Сингапуре, когда подростком работал санитаром в госпитале. Пациентами там были в основном такие вот сипаи – индийцы, воевавшие за своих английских хозяев. Я до сих пор помню запах гангренозных повязок на ампутированных конечностях и крики двадцатилетних парнишек, подскакивающих на койках от ночных кошмаров. Они были крестьянами, эти парни из маленьких деревень, их одежда и тюрбаны еще хранили запах очага, который топится коровьими лепешками. “Что заставляет вас воевать, – спрашивал я их, – когда вам следовало бы возделывать поля у себя дома?” “Деньги”, – отвечали они, хотя зарабатывали лишь несколько анна в день, немногим больше, чем кули в портовых доках. За пригоршню монет они позволяли своим хозяевам использовать себя как угодно, дабы уничтожить любой намек на сопротивление англичанам. Мне всегда это было удивительно, китайские крестьяне ни за что не пошли бы на такое – позволить использовать себя в чужой войне безо всякой выгоды. Я смотрел в их лица и спрашивал себя: как бы я поступил, если бы мне пришлось защищать – защищать дом, страну, семью – от таких призраков, от этих слепо преданных парней? Как сражаться с врагом, который воюет не из враждебности, ненависти или гнева, но лишь подчиняясь приказам, не возражая и не размышляя?
В английском языке есть такое слово – оно из Библии – зло. Именно оно приходило мне в голову, когда я разговаривал с теми солдатами. А какое еще слово сгодится, чтобы описать их готовность убивать за своих хозяев, исполнять любой приказ, независимо от его последствий? Да, там, в госпитале, эти сипаи дарили мне подарки в знак своей благодарности – резную флейту, апельсин. Я смотрел в их глаза и видел невинность, простоту. Эти люди, которые не задумываясь сжигали целые деревни, если им приказывали, они были в чем-то совершенно невинны. Невинное зло. Я представить не мог ничего более опасного.
– Сая, – Раджкумар пожал плечами, – они просто орудия. Без собственного разума. Они ничего не значат.
Сая Джон потрясенно уставился на него. Что-то необычное было в мальчике – эдакая настороженная решимость. Ни подчеркнутой благодарности, ни подарков и подношений, ни разговоров о чести, и неизвестно, что на уме. Никакого простодушия в лице, ни малейшей невинности – глаза его были исполнены мирской практичности, любопытства, целеустремленности. Так и должно было быть.
– Если тебе когда-нибудь понадобится работа, – сказал Сая Джон, – приходи ко мне поговорить.
Перед закатом оккупационные войска вышли из форта. Они тащили полные телеги награбленного во дворце. К восторгу горожан, военные ушли, не оставив караульных в форте. Впервые ворота цитадели стояли открытыми и без охраны.
Солдаты прошагали обратно тем же путем, но на этот раз улицы были пусты. Когда топот их ног растаял вдали, в городе воцарилась напряженная тишина. А затем, с внезапностью ночного переполоха в курятнике, из форта вырвалась стайка женщин и помчалась по погребальному мосту, выбивая стопами дробь по его деревянной поверхности.
Ма Чо узнала некоторых из этих женщин – дворцовая прислуга; она из года в год видела, как они входили и выходили из форта, надменно выступая в своих туфельках, а лоунджи изысканно облегали их лодыжки. Сейчас они бежали, спотыкаясь на пыльной дороге и нимало не заботясь о нарядах. Они тащили с собой узлы с тряпьем, мешки, даже мебель, некоторые сгибались под тяжестью груза, как прачки у реки. Ма Чо выбежала на улицу и остановила одну из них:
– Что такое? Что случилось?
– Солдаты разграбили дворец. А мы пытаемся спасти хоть что-нибудь для себя.
Женщины исчезли, и вновь все затихло. Вдруг вокруг форта зашевелились какие-то тени. Странное шебуршание во тьме, словно шелест моли по углам заплесневевших шкафов. Из домов, окружавших цитадель, медленно выползали люди. Приближаясь к стенам, они недоверчиво приглядывались к пустым караульным будкам. Не было видно не только английских солдат, но и дворцовой стражи. Неужели и впрямь ворота оставили без охраны? Несколько человек вступили на мост, проверяя реакцию. Медленно, на цыпочках, они двинулись к дальнему берегу восьмидесятифутового рва. Добравшись до противоположного конца моста, они подкрались к воротам, готовые бежать прочь при малейшей тревоге.