Британский флот стоял на якоре примерно в миле от того места, но уже стемнело, и по такой неровной дороге повозки ползли еле-еле. Когда спустилась ночь, тысячи жителей Мандалая хлынули на улицы. Они сопровождали процессию, держась подальше от солдат и света факелов.
Раджкумар побежал вперед и взобрался на тамариндовое дерево. Когда показалась первая повозка, он разглядел короля, едва видного в крошечном окошке. Король сидел выпрямившись и смотрел прямо перед собой, тело его раскачивалось в такт движениям повозки.
Раджкумар пробирался через толпу, пока не оказался в нескольких футах от Долли. Он пошел рядом, наблюдая за солдатом, который шагал бок о бок с девочкой. Солдат на минутку отвернулся переброситься словом с кем-то позади. И Раджкумар воспользовался шансом: он кинулся к Долли и сунул ей в руку банановый сверток.
– Держи, – прошептал он. – Это еда.
Долли недоуменно уставилась на мальчика.
– Это тот вчерашний мальчишка калаа, – толкнула ее локтем Эвелин. – Возьми.
Раджкумар торопливо отступил в тень и двинулся в каких-то десяти футах от девочки, почти невидимый в ночной тьме. Долли отогнула банановый лист и уставилась на сладости. Потом приподняла сверток повыше, предлагая солдату. Тот улыбнулся и добродушно покачал головой. Кто-то сзади произнес несколько слов по-английски, и солдат рассмеялся. Некоторые из девочек подхватили смех, и Долли среди них.
Раджкумар оторопел, даже разозлился. Что она делает, эта Долли? Зачем предлагает с трудом завоеванные лакомства людям, что ведут ее в плен и изгнание? Но постепенно чувство, будто его предали, уступило место облегчению, даже благодарности. Ну конечно, именно так и следует поступать – Долли делала именно то, что должна была. Какой смысл бедным девочкам публично демонстрировать свое возмущение и обиду? Что толку в сопротивлении, когда целая настоящая армия потерпела поражение? Нет, сейчас лучше затаиться и выждать и пока улыбаться. Так Долли сможет выжить.
За полмили до порта солдаты перекрыли дорогу, останавливая толпу. Люди начали взбираться на деревья и крыши, занимать наблюдательные позиции. Неожиданно Раджкумар оказался рядом с Ма Чо, пристроившейся на пеньке. Она всхлипывала и в промежутках между рыданиями рассказывала каждому, кто хотел слушать, историю своей встречи с королевой накануне вечером.
Раджкумар попытался успокоить ее, ласково погладив по голове. Он никогда раньше не видел, чтобы взрослые так убивались. О чем она плакала? Мальчик поднял глаза, словно надеясь найти ответ на лицах стоящих вокруг людей. И только в эту минуту заметил, что многие из них тоже плачут. Он так был поглощен погоней за Долли, что ни на кого не обращал внимания. Но сейчас, оглядевшись, увидел, что все лица вокруг мокры от слез.
Раджкумар узнал некоторых из тех, кто вчера громил дворец. Он вспомнил, как эти люди крушили мебель и взламывали полы. А теперь те же самые мужчины и женщины рыдают от горя, скорбят по своему королю, предаются безутешной печали.
Раджкумар растерялся, он не понимал их горя. Сам он был в некоторой степени дикарем, не сознающим, что существуют невидимые нити, связывающие людей друг с другом, объединяя их. В его родной Бенгалии эти узы были разорваны веками порабощения и не сохранились даже в памяти. Раджкумар знал лишь узы крови, дружбы, да еще взаимной выгоды, об обязательствах и долге он представления не имел. Доверие и любовь он испытывал лишь к тем, кто доказал ему свои добрые намерения. Но его верность, если уж удалось ее завоевать, не признавала никаких оговорок, которыми люди обычно пытаются уберечь себя от предательства. И в этом он тоже мало отличался от дикого создания. Существование целой системы верности, не имеющей отношения к нему лично и его непосредственным нуждам, было для него непостижимо.
Болезненный ропот пробежал по толпе: в процессии наметилось движение – пленники начали выбираться из повозок, чтобы подняться на корабль. Раджкумар вскарабкался на ближайшее дерево. Далеко вперед убегала лента реки, и он мог разглядеть лишь пароход и цепочку крошечных фигурок, поднимавшихся по трапу. Лица различить было невозможно. Затем огни парохода погасли, и судно растворилось во тьме.
Тысячи людей не спали той ночью. Пароход назывался “Тория” – “Солнце”. На рассвете, когда небо над холмами посветлело, он исчез.
5
Через пять дней плавания по Иравади в вечерних сумерках “Тория” незаметно вошел в реку Рангун. И встал на якорь посередине реки, на приличном расстоянии от шумных городских доков.