По улицам разносились радостные крики, дымка тревоги, повисшая над городом в последние дни, стремительно рассеялась. Ко всеобщему облегчению, жизнь быстро вернулась в норму: продавцы и покупатели вновь запрудили рынок, и в харчевне Ма Чо стало даже оживленнее, чем прежде.
А потом как-то вечером, помчавшись на базар пополнить запасы рыбы для Ма Чо, Раджкумар наткнулся на знакомую седобородую фигуру – накхода, хозяин сампана.
– Наше судно скоро отплывает? – спросил Раджкумар. – Раз война закончилась?
Старик криво ухмыльнулся украдкой:
– Война не закончилась. Пока нет.
– Но мы слышали…
– То, что слышно на реке, сильно отличается от того, что говорят в городе.
– А что вы слышали?
Хоть они и разговаривали на своем диалекте, накхода понизил голос.
– Англичане будут здесь со дня на день, – сказал он. – Лодочники их видели. Сюда идет огромный флот, какого прежде не бывало на этой реке. У них есть пушки, которые могут в пыль разнести стены форта, а суда у них такие быстрые, что обгоняют прилив; ружья их стреляют быстрее, чем вылетают слова изо рта. И они движутся, как океанский прилив, ничто не может встать на их пути. Сегодня мы слышали, что их корабли занимают позиции вокруг Мингана. Завтра, наверное, услышим канонаду…
И точно, на следующее утро далекий раскат взрыва прокатился по речной долине до самой харчевни Ма Чо у западной стены форта. Когда прозвучали первые залпы, рынок был забит народом. Крестьянки из предместий явились с утра пораньше и, расстелив циновки, разложили аккуратными кучками овощи. Рядом расположились рыбаки со свежим ночным уловом. Через час-другой овощи увянут, а рыбьи глаза подернутся пленкой. Но пока все похрустывало и сияло свежестью.
Первые выстрелы вызвали лишь короткое волнение в утренней толчее. Люди озадаченно поглядывали в ясное голубое небо, а лоточники, нагнувшись над горами товара, спрашивали друг у друга, что случилось. Ма Чо и Раджкумар хлопотали с самого рассвета. Как всегда прохладным утром, люди заглядывали перекусить чем-нибудь перед дорогой домой. И вот привычное обеденное оживление прервал внезапный гул. Люди встревоженно переглядывались. Что за странный шум?
Тут-то и встрял Раджкумар.
– Английская пушка, – сказал он. – Они идут сюда.
Ма Чо захлебнулась от раздражения:
– Откуда тебе знать, что это такое, ты, дурак из дураков?
– Лодочники их видели, – ответил Раджкумар. – Целый английский флот движется сюда.
У Ма Чо харчевня была битком набита голодными людьми, и она не в настроении была позволить единственному помощнику отвлекаться на какой-то там шум.
– Довольно глупостей, – отрезала Ма Чо. – Марш работать.
Стрельба вдалеке стала сильнее, миски на лавках задрожали. Посетители беспокойно заерзали. На улице по соседству ку´ли уронил мешок с рисом, зерно белым пятном рассыпалось в дорожной пыли, и тут люди ринулись бежать, расталкивая друг друга. Лавочники сметали товар с прилавков в мешки и корзины, крестьянки вытряхивали свои корзинки в мусорные кучи.
Посетители харчевни вскочили на ноги, переворачивая лавки и роняя миски. Ма Чо в смятении напустилась на Раджкумара:
– Я велела тебе помалкивать, ты, идиот калаа? Посмотри, всех клиентов мне распугал.
– Я не виноват…
– А кто? Что мне теперь делать со всей этой едой? Что станет с рыбой, которую я вчера купила? – Ма Чо рухнула на табуретку.
А за их спинами, на опустевшей рыночной площади, собаки уже дрались за выброшенное мясо, собираясь в стаи вокруг мусорных куч.
2
Во дворце, меньше чем в миле от заведения Ма Чо, главная наложница короля, королева Супаялат, поднималась по крутой лестнице, чтобы лучше расслышать пушечные выстрелы.
Дворец располагался в самом центре Мандалая, внутри города в городе, за высокими стенами; это был разветвленный комплекс павильонов, садов и коридоров, в центре которого высился девятиярусный хти королей Бирмы. От окружающих улиц дворцовый комплекс отделял частокол из высоких тиковых столбов. На каждом из четырех углов ограды стояла дозорная башня, которую охраняли личные телохранители короля. На одну из этих башен и решила подняться королева Супаялат.
Королева была маленькой хрупкой женщиной с фарфоровой кожей, крошечными руками и ногами и правильными чертами миниатюрного личика, которое лишь слегка портило небольшое пятнышко у правого глаза. Талия королевы, от природы тонкая как тростинка, была раздута третьей беременностью, каковой уже шел восьмой месяц.