Выбрать главу

АЛИШЕР НАВОИ

СТЕНА ИСКАНДАРА

Перевод со староузбекского В. Державина

Первые главы содержат восхваление аллаха, пророка Мухаммеда, посвящение и наставление сыну султана Хусейна Байкары, наследнику хорасанского престола Баднуззаману

В следующих главах Навои говорит о своем душевном состоянии после завершения четырех книг «Пятерицы». Он утомлен, но полон решимости приступить к написанию пятого дастана своей Хамсы

Навои с уважением вспоминает своих предшественников, создавших пятерицы, Низами, Эмира Хосрова Дехлави и своего друга и учителя Джами

Далее следует краткое изложение истории шахов Ирана — легендарных пишдадидов и кейанидов, ашканидов (исторических аршакидов) и сасанидов

Начало сказания об Искандаре, ведущее к нахождению истины. Открытие подлинной его истории, в которой запечатлено веление промысла

Противоречия в родословной Искандара вымышлены летописцами; исследователи, устраняя эти противоречия, узнают правду о его происхождении

Когда правитель Файлакус ушел в ворота вечности, престол его бренного владения занял Искандар

Тот, кто былое кистью оживил, Завесу над картиной приоткрыл:
Четыре царских рода власть несли В пределах обитаемой земли.[1]
А длилось время их, как помнит свет, Четыре тысячи и триста лет;
И тридцать шесть еще последних лет И десять месяцев еще вослед.
То были открыватели цари, Мирозавоеватели цари.
И мир тысячелетний, и покой Вкусил при тех владыках род людской.
Но, призванные благо утвердить, Цари не все успели совершить.
В сей малый срок, что дан живущим в дар, Взращен был добрым шахом Искандар.
Коль перечислим все его дела, То всякий скажет: «Слава и хвала!»
Теперь я суть вступленья объясню, Происхожденья тайну проясню.
Четыре царских рода было. Он После второй династии рожден.
Когда покинул мир последний кей, Бахман Дара вселенной правил всей.[2]
Дара гордился, что цари земли Ему покорно дань свою несли.
Тогда в Юнане правил Файлакус, Его царем признали Рум и Рус.[3]
Все свойства были царственными в нем; Он — ангел был в обличии земном.
Чтоб знать его историю, возьми Прочти царя поэтов Низами.
В сказанье, что как вечный свет горит,[4] Он так о Файлакусе говорит:
Хоть в мире счастлив был его удел, Наследника он — сына — не имел.
Тоской по сыну был он удручен, Скажи: опоры в жизни был лишен.
И вот однажды, позднею порой, С охоты возвращался он домой.
И увидал в пустыне властелин Столпы и стены сумрачных руин.
Врата и свод обрушились давно, Как сердце, что тоской сокрушено.
В тени руин заснул он, утомлен, И был дыханьем утра пробужден.
Услышав стон, воспрянул он, глядит: Пред ним, мертва, роженица лежит.
И с ней — новорожденное дитя, На гибель обреченное дитя.
Ее мучений день конца достиг… Был жалобен и слаб младенца крик.
Как будто понимал малютка сын, Что вот он — беззащитен и один.
А Файлакус? Живое сердце в нем От состраданья вспыхнуло огнем.
Он кликнул слуг, велел дитя хранить, А мать умершую похоронить.
Найденыша того забрал с собой И стал его счастливою судьбой.
Он Искандаром отрока назвал И трон ему, как сыну, завещал.
Другой хранитель памяти веков[5] Так открывает корни двух родов.
Даре румиец дочь — дитя свое — Вручил, как деревцо из мумиё.
Но дело к недостойному концу Пришло: Дара вернул ее отцу.
Лишь ночь царевна с мужем провела, И некий дар бесценный обрела.
И был жемчужницею перл рожден, И мир был этим перлом изумлен.
Среди преданий, что хранит Иран, Одно открыл неведомый дихкан,
Что будто Искандаров было два. Один из них — как говорит молва —
Разбил Дару, другой же пребывал Всю жизнь в походах и возвысил вал.
Теперь поведал нам иной рассказ Царь мудрецов, живущий среди нас,
Хранитель истины, чье слово — свет, Наставник наш, храни его Изед,
Об Искандаре, о его делах Джами пропел нам в сладостных стихах.
Пошел я той же трудною стезей; И летописи были предо мной.
Но я, от малых знаний был немым, Придя к Джами, советовался с ним.
«Двух Искандаров не было! — сказал Учитель мне и свитки показал. —
Походы все и подвиги его — Деянья человека одного!»
Так говорил правдивый Низами, Так подтвердил и в наши дни Джами.
Открыт источник истины один, Что Искандар был Файлакусов сын.
Исследуя, я правду проверял, В исследованье правду отыскал.
Так говорил истории знаток, Что изучал сей двойственный чертог:
Обретший Искандара Файлакус Его и царства утвердил союз.
Он слуг и войско щедро одарил, Врата дворца для празднеств отворил.
Блюдя порядок царский и завет, Дал оку ясновидящему свет.[6]
Заботясь о наследнике своем, Он ни на час не забывал о нем.
Он воспитанье истиной питал, Достойной пищей разум воспитал.
вернуться

1

Четыре царских рода власть несли // В пределах обитаемой земли — Имеются в виду четыре иранские диуастии: легендарная династия первоцарей Пишдадидов, легендарная династия Кейанидов и исторические династии Аршакидов и Сасанидов.

вернуться

2

Когда покинул мир последний кей, // Бахман Дара вселенной правил всей. — Речь идет о последнем царе из династии Кейанидов. Кей — здесь царь. Дара — персидский царь, Дарий III Кодоман (336–330 гг. до н. э.). Бахман — отец Дары.

вернуться

3

Тогда в Юнане правил Файлакус, // Его царем признали Рум и Рус. — Файлакус — македонский царь Филипп II (359–336 гг. до н. э.) — отец Александра Македонского. Рус — область, в которой обитали восточные славяне и тюркские племена. Однако Навои допускает здесь историческую неточность, говоря о подчиненности русов Филиппу.

вернуться

4

В сказанье, что как вечный свет горит. — Имеется в виду поэма Низами «Искандар-наме», одна из пяти поэм «Хамсы».

вернуться

5

Другой хранитель памяти веков. — Речь, видимо, идет о поэте Хосрове Дехлави, писавшем на фарси. Одна из поэм его «Хамсы» посвящена Искандару.

вернуться

6

Дал оку ясновидящему свет. — То есть царь дал своему сыну Искандару образование.