Смотрю, а в классе нет уже никого, только мы вдвоем.
— А я и не шутил.
Его голос, как раскат грома, прямо над ухом, щекоча дыханием мою шею. Что за нахер? Когда успел? И… И-и…
— Отвали! — завопил диким ором, рванулся со стула, но его руки клешнями ухватили за талию. Прижал к себе. У меня аж сердце замерло. Я окоченел весь, пошевелиться боюсь. — Серьезно, — прохрипел еле слышно, — неудачная шутка.
А он своим дыханием астматическим мне в ухо, как маньяк:
— Я же обещал, что ты сдохнешь, Кира, — прошептал очень ласково, сжимая руки.
Мурашки целым стадом у меня по спине пробежали. Знает, что я сосед его? Знает!
Снова рванулся вперед, что было мочи. Кажется, ударил его локтем в лицо. Он руки расцепил. Я из класса.
По звуку понял, что он за мной помчался. Лестница вниз! Ни хера себе – пропасть. Путь только наверх. Выбора нет. Бегу, стараясь не споткнуться.
Двери впереди. Выбил с ноги. Крыша. Ветер. Край.
Слышу смешок позади. Поворачиваюсь всем телом, не дыша, выражение ужаса, сто пудово, застыло на моем лице. И…
Что за хрень нездоровая? Андрей передо мной стоит в том виде, в котором кормил меня на кухне тогда и со сковородой в руке.
— Жрать будешь?
— Что?
— А я буду, — и с чавком, хрустом кусок чугуна отгрыз, давай зубами перемалывать как дробилка.
— У меня крыша поехала? — спрашиваю сам у себя.
— А то, — жуя, отвечает Андрей. — Хочешь? — сковороду мне протягивает, а в ней дрель включенная дребезжит бесшумно.
В панике шаг назад сделал, и вдруг – пустота под ногой. Падаю, задыхаясь от страха, а следом сковорода летит. Всего три этажа. Пара секунд. Думаю, волосы поседеть успели. Глаза закрыл, и громкое «хрусть» об землю. Совсем не больно, только привкус крови во рту. А сверху – чугун мне по лбу со звонким «бам», да так щелкнуло, аж глаза открылись.
Вылупился на Андрея, все еще державшего руку у моего лба.
— Хрена тебе от меня надо? — А? Прямо как в тот раз спросил. Сон ведь не вещий? И в классе уже никого нет.
— Училка разбудить тебя попросила.
— М? И только?
— Ты ж типа учишься хорошо и все дела, один раз простительно. Пошли?
Все еще косясь на него, собрал портфель, боясь поворачиваться к нему спиной.
— Пошли, — кивнул и рукой указал на выход из класса.
Андрей, что-то подозревая, удивленно выгнул брови, но, к счастью и уже к моему изумлению, промолчал, потопал вразвалочку к двери, а я следом за ним, стараясь держаться на расстоянии вытянутой руки.
Так поспать хотел, а лучше бы вообще глаза не закрывал.
7 глава. Давай напьемся?
Последний урок, настроение еще поганее, чем утром. Андрей всюду по пятам ходит, даже в туалет. Ему скучно, видите ли, весело надо мной глумиться. А я и ответить ничего не могу. Как взгляну на него, сон вспоминается, прям дыхание его мерзкое мне в ухо. Вот что значит – на мозги мне накапал про гомиков. Теперь параша такая приснилась.
— Что на вечер планируем? — вдруг спросил он, как только звонок прозвенел.
— Мне не послышалось? Мы?
— Почему нет?
Он реально не втыкает?
— Слушай сюда, — как можно сдержаннее попросил я, — мы не друзья, и я не собираюсь проводить с тобой, — сделал я акцент на последнем слове (вот снова же нарываюсь), — свои драгоценные вечера.
— Тебе все равно делать нечего, — ничуть не обиделся Андрей.
— Это с чего ты решил так?
— Потому, что ты лох.
— М? — скажу честно, прифигел от такой наглости.
Еще и смотрит снова, как на таракана. Сука. Так тем более не хрен со мной водиться! Может, гомиком притвориться на денек? Он тогда сам отвалится. Тут же отогнал от себя дебильную мысль.
— Давай напьемся? — предложил мне на полном серьезе.
— Нет, — быстро ответил я.
— Девок снимем?
— Нет.
— Анаши курнем?
Покосился на этого придурка, выдержал многообещающую паузу.
— Нет.
— Пипец ты нудный, — почесал затылок и вперед меня на выход.
Надо же, без матов. Это из-за того, что не выспался? Лишней энергии нет? Ни хрена, я не успел портфель толком собрать, он уже вернулся, зыркает так, будто я у него последний кусок хлеба отобрал.
— Что тебе от меня надо? — по словам спросил я, чувствуя, что начинаю ненавидеть его еще больше с каждым мгновением.
— Мне скучно, — окончательно добил меня этой фразой. Не отвечать же ему так же, как ночью.
— Это моя вина? — осведомился я.
— Да.