Из показаний Мигаля и Качмарского стало известно, что Мацейко вернулся во Львов в первых числах июля 1934 г. и тогда же на конспиративной встрече рассказал Мигалю, Качмарскому, что это он совершил убийство Перацкого.
До убийства ему помогал один человек по фамилии Скиба, который в день убийства передал ему бомбу и с которым он должен был встретиться после убийства Перацкого в условном месте. На это Скиба в условленное место не явился, и тогда Мацейко пешим ходом покинул Варшаву, а затем поездом добрался до Люблина, на конспиративную квартиру, откуда и прибыл во Львов».
С 18 ноября 1935 года по 13 января 1936 года в Варшаве проходил суд. Двенадцать членов ОУН обвинялись в соучастии в убийстве министра внутренних дел Польши. Обвинительный акт состоял из 102 машинописных страниц.
«Об обстоятельствах убийства Мацейко рассказал, что, когда бомба, переданная ему «Скибой», не сработала, он, достав револьвер, несколько раз выстрелил в министра Перацкого и убежал из кафе. По пути выбросил револьвер в речку.
В ходе встречи Мацейко попросил дать ему временное убежище, чтобы он смог вскоре покинуть Львов и незаконно перейти границу Чехословакии».
5 августа 1934 г. он с помощью членов ОУН перешёл границу Чехословакии.
Как выяснилось в ходе следствия, «причины, заставившие Ивана Малюцу дать признательные показания против своих товарищей, заключались не в перевербовке его полицией, а в личной трагедии — и мести Степану Бандере. Так в своё время Малюца получил приказ ликвидировать Р. Мигаля за невыход на связь с Бандерой, но не выполнил его.
Тогда боевики ОУН убили сотрудницу и подругу Малюцы Марию Ковалюк. Это, как сказал в своей речи на суде Малюца, «стало последней каплей, которая переполнила чашу моего терпения. ОУН — это организация, которая признаёт только индивидуальный террор. Её методы и тактика загнали нас в угол без выхода. Террор ОУН создал о нас такое мнение среди общественности, что практически сделало невозможным создание независимой украинской державы. ОУН не есть, никогда не была и не будет полезной народу Украины, ОУН есть наследница УВО, которая не признавала ничего, кроме террора».
По делу в качестве свидетелей были привлечены также члены ОУН — Ярослав Сопольский и Ярослав Макарушки. Последний из них прямо охарактеризовал деятельность ОУН как опасную для молодёжи, что ОУН учит демагогии и террору против собственного народа.
В результате «варшавского процесса» Бандера, Лебедь, Карпинец были приговорены к смертной казни, правда, по амнистии этот приговор им заменили на пожизненное заключение. Остальные получили от семи до пятнадцати лет заключения.
Следующим станет «львовский процесс», где на скамье подсудимых окажутся уже более двадцати оуновцев, в том числе Шухевич, Стецько, Зарицкая. Их обвиняли не только в соучастии в убийствах, но и в совершении «эксов» — экспроприаций — нападении на почтовые дилижансы, кассы и банки.
«К тому моменту к власти в Германии уже пришёл Гитлер, и его режим вновь наладил с оуновцами сотрудничество, стремясь использовать их в антипольских и антисоветских целях, — рассказывает А. Гогун, — оуновцы, в свою очередь, стремились использовать нацистов, причём в тех же самых целях. Но не всегда это сотрудничество было удачным для оуновцев.
После теракта один из его организаторов, Николай Лебедь убежал в Германию, надеясь найти там укрытие. Но нацисты, опасаясь преждевременного международного скандала, выдали Лебедя полякам.
Потрясённая убийством министра внутренних дел в соседнем государстве, чешская полиция сдала часть оуновской организации полиции польской.
Стоит добавить, что к тому времени ОУН буквально кишела польскими шпионами и провокаторами, выдававшими польским властям активных националистов одного за другим.
Поэтому из всех межвоенных лет 1934 г. был для ОУН годом самых больших потерь.
Бандера вёл себя на суде откровенно вызывающе. На вопрос о гражданстве он ответил: «Украинское».
Выдача нацистами Лебедя привела к разрыву между ОУН и Третьим рейхом, длившемуся с 1934-го по 1938 год.
Но убийство ненавистного украинцам Перацкого подняло популярность ОУН в среде радикально настроенных украинцев, в том числе представителей диаспоры. Поэтому в 1934–1938 гг. да и далее финансирование ОУН осуществлялось преимущественно за счёт американских и канадских украинцев, что позволило националистам достичь определённой независимости от европейских государств и режимов».