Приглашенные на царский пир или даже на рядовую трапезу иностранцы диву давались, глядя на сменявшиеся одно за другим изысканные блюда из мяса, рыбы и птицы, на ломившиеся под тяжестью яств столы. Все это изобилие достигалось за счет дворцовых крестьян, которые сами жили в постоянной нужде и питались крайне скудно.
Неистовый приказчик, радея о государевых интересах, не забывал и о своих. К примеру, в дворцовом селе Дунилове приказчик в 1647 году брал с крестьян взятки, чинил поборы, а уклонявшихся от этого ставил на «правеж», то есть подвергал жестоким побоям и истязаниям до тех пор, пока человек, будучи не в силах терпеть дальнейшие мучения, не влезал в долги, чтобы откупиться, или не отдавал последние крохи, обрекая этим и себя, и семью на голод и полунищее существование. Усердствуя в поборах, приказчик был неумолим и добивался своего, держа людей по многу дней в сыром подвале, а зимой — в холодном помещении, где стены выстывали от мороза. Этот вымогатель не брезговал никакими подношениями: брал сукном и холстом, мясом и салом. Вымучивание взятки самыми изощренными способами вошло у него в обыкновение.
В середине XVII века в России еще были обширные земли, не захваченные феодалами. Но их количество быстро и неуклонно сокращалось под натиском бояр, дворян, церкви и самого феодального государства. Крестьяне, искони вольготно жившие и хозяйствовавшие на этих землях, теряли свою независимость, попадали в крепостную кабалу. Особенно стремительно господствующие классы и государство прибирали к рукам территорию с нерусским населением. Так, народы Поволжья в течение каких-то десяти — пятнадцати лет оказались под двойным ярмом: со стороны русских и местных феодалов, которых поддерживало и на которых опиралось в своей политике земельных захватов самодержавие. В результате татарские, мордовские, башкирские, чувашские, марийские, удмуртские крестьяне вынуждены были работать на господина на той самой пашне, которую они еще недавно привольно возделывали как свою. Искать правду, отстаивать свои права на силой захваченную землю, затевать тяжбу с феодальными хищниками было бесполезно. Крестьяне-татары из деревни Туряевы под Казанью пытались найти управу на Спасо-Преображенский монастырь, «насильством своим» присвоивший их сенные покосы. Победителем из этого земельного спора вышел монастырь. Крестьяне еще и пострадали: слуги монастырские по ним «из луков и из пищалей стреляли».
Крупнейшим феодалом было само государство. В России были так называемые тяглые сословия, или тяглецы. К ним относились черносошные (закрепленные за государством) крестьяне и посадские люди — торгово-ремесленное население городов и промысловых местечек. Они должны были нести «тягло» — выполнять особые повинности в пользу феодального государства. Отсюда и их название.
Тяглецы должны были вносить в пользу государства многочисленные подати, выполнять до двадцати видов обременительных повинностей. С них брали сборы деньгами и натурой за провоз товаров, за пользование баней, за лавки и харчевни, если они вздумают их открыть, за землю и всякие угодья. За соль была предусмотрена специальная соляная пошлина. Пьющие платили кабацкие деньги за употребление спиртного, курящие — за табак, причем оба эти налога были введены отнюдь не из человеколюбия, не в заботе о здоровье людей, а исключительно в целях пополнения государственной казны.
На содержание стрельцов взимались стрелецкие деньги, на провоз почты и чиновников — ямские, на выкуп россиян, попавших в плен к крымским татарам или туркам, — полоняничные. Помимо этих были чрезвычайные налоги — пятая, десятая, пятнадцатая, двадцатая деньга, эквивалентные соответствующей (пятой, десятой и т. д.) части доходов и «прибытков». Правда, целовальники, головы и старосты, которым было вменено в обязанность собирать с тяглецов обычные и чрезвычайные подати, норовили мерить их на свой аршин, чтобы взять лишку. Хоть они и целовали крест (отсюда слово «целовальник») и присягали верой и правдой служить интересам государства, не кривить душой ни по корысти, ни по свойству, ни по родству, ни по дружбе, к их рукам прилипали изрядные суммы казенных денег. О том, что это было в порядке вещей, свидетельствуют сотни уцелевших документов того времени. К примеру, в Хлынове (Вятке) староста, собирая с населения пошлины, не столько отправлял их в казну, сколько опускал в собственный карман. «Оттого, — говорится в челобитной хлыновцев, — многие люди охудали, задолжали и, побросав свои дворишки да животишки, разбрелись кто куда».