Новый астраханский воевода Иван Прозоровский в январе — феврале посылал к Разину двух человек уговаривать сдаться — один вернулся ни с чем, второго убили. Предположительно к тому же периоду относится первая (задокументированная) попытка Разина связаться с низложенным патриархом Никоном, содержавшимся в Ферапонтовом монастыре.
На свет эта история вышла лишь в 1676 году. 16 мая архимандриту Чудова монастыря Павлу изготовили наказ (Крестьянская война. Т. 3. Док. 288): он должен объявить Никону о переводе его в Кирилло-Белозерский монастырь. В этом тексте приведены записи из разных документов. В начале наказа говорится, что князь Самойла Шайсупов писал царю Алексею (в 1676 году уже покойному) о том, «что он, Никон, про воровство Стеньки Разина князь Самойлу говорил». По этому сигналу Шайсупова приказ Тайных дел послал к Никону московского стрелецкого полковника Лариона Лопухина, «и то де писано у него, Лариона, в статьях, а в них о том деле, против князь Самойловы скаски, приписано», что Никон поведал Шайсупову, как приезжал к нему «с милостынею» от царя окольничий Родион Стрешнев, «и он де, Никон, тому окольничему... о смятении и о разорении от воров и изменников и крестопреступников казаков, чему впредь быти, назначил», то есть как бы предсказал бунт казаков.
Это скорее всего чепуха: в 1667 году никто не мог помыслить о масштабном казачьем бунте. Но далее «[Никон] говорил ему, князь Самойлу, что в 1667 году при Степане Наумове (приставе, следившем за Никоном. — М. Ч.) в Ферапонтов монастырь приходили 3 человека казаков, Федька да Евтюшка, а третьему имя пропамятовал, а звали де ево, Никона, с собою, чтобы с ними шол к Кирилову монастырю». Никон также якобы сказал, что к нему пришли три казака, а где-то неподалёку было ещё 700 человек, «чтоб Степана Наумова убить до смерти и Кирилов монастырь разорить, и с тою б казною и с пушки, и с запасы итти на Волгу». (В монастырях тех времён было полно оружия и разного добра).
При этом Никон не сказал конкретно, «хто в Белозерских странех о том советовали и какие люди к воровству собирались, и где двесте человек донских Козаков стояли, и каких чинов 500 человек у них было приготовлено, и в которых местах, и хто у них х такому воровству были имяны завотчики». Кроме того, в «Деле патриарха Никона»[44] говорится, что архимандрит Ново-Спасского монастыря Иосиф доложил царю, что видел приход казаков к Никону, а Никон признался ему, что казаки предложили его освободить. Иосиф также доложил, что, по словам Никона, это был не первый визит казаков. Многие беллетристы не удержались от соблазна описать личную встречу Никона с Разиным. В. А. Гиляровский, поэма «Стенька Разин»:
Не исключено, что идею связаться с Никоном Разину подал гетман Брюховецкий: как было впоследствии установлено, он писал в Войско Донское, предлагая казакам присоединиться к его выступлению против царя, и обосновывал надобность в этом именно смещением Никона и якобы переходом Москвы в религиозную ересь.
Если действительно уже в 1667 году Разин засылал людей к Никону, — а уж в сношениях с украинскими гетманами сомнений нет, — значит, не позднее чем той зимой в Яике у него как минимум был план основания казацкого государства, которое стало бы выше Войска Донского, а может, был и план-максимум: взять всю Россию и Украину (украинные земли или украинные города, как тогда было принято говорить)... Не подлежит сомнению (исходя из его дальнейших поступков) то, что он хотел установить казачий образ правления и, возможно, отменить крепостное право, поскольку его не было у казаков. Хотел ли он «освободить народ», если хотел, то до какой степени, любил ли он «народ» — никто никогда этого не узнает. Он не был авантюристом местечкового толка. Он был политиком, причём всегда играл только по-крупному и, вероятно, считал, как все политики, что под ним населению, то есть преданному ему населению, будет житься лучше. На практике зачастую даже преданному народу становится гораздо хуже. Но никто специально не идёт во власть с мыслью «дай-ка я сделаю своему населению плохо».
Прибегнуть к помощи чужого государства для создания собственного не являлось и не является каким-то необычным делом. Разин попытался завязать отношения с заклятым врагом и русских подданных, и казаков — крымским ханом Адиль-Гиреем (Крестьянская война. Т. 4. Док. 11); он выбрал в посредники высокопоставленного ногайца Исоп-мурзу, и тот, заинтересовавшись делом, приехал в Бахчисарай, но «хан де тому мурзе в прошенье вовсе не поверил, а говорил, что они изменники и верить им не можно». В другом документе перекопский бей говорил возвращавшемуся из Крыма в Москву донцу И. Суздальцеву, что Разин присылал в Крым «просить людей, чтоб ему зимою итги на Дон и весь Дон разорить»; по версии бея, в Крыму даже почти решились согласиться с предложением атамана, во всяком случае обсуждали это всерьёз. Напомним, что Разин русским подданным не являлся, и «измена» царю с его недругами была в общем-то моральной, а не юридической.
Наконец правительство решилось на штурм Яицкого городка. В феврале 1668 года из Астрахани вышло войско под командованием воеводы Я. Безобразова: 500 солдат, 1000 конных и 700 пеших стрельцов, 400 конных служивых татар, 11 больших пушек, гранаты, иностранные специалисты по взрывным работам во главе с Томасом Бели: они должны были разрушить крепость. Несколько раз Безобразов атаковал и был отброшен, да ещё и вынужден сообщать царю, что на сторону повстанцев из его войска перебежало примерно столько же народу (44 человека), сколько было убито при попытках штурма. Москва обратилась к дружественным калмыкам — но их-то Разин мог не бояться, у него там всегда была агентура, кроме того, калмыцких тайшей раздирали междоусобицы. Калмыки обступили город десятитысячным войском, но вместо того, чтобы атаковать, оно развело с осаждёнными торговлю. Не установлено точно, которые из тайшей были в разное время «за» или «против» Разина. Помогали они ему не особо (в 1668-м пензенский воевода Пашков получил сведения о том, что тайша Мончак обещал дать Разину лошадей, но дал ли, никто не знает), но и не мешали. Переписка Разина с тайшами не сохранилась: надо думать, он и им обещал тёплое место в своём будущем государстве. Посылали к Разину и переговорщиков, но с весьма плачевным итогом. Из сводки 1670 года: «И воровские те казаки голов стрелецких, которые к ним посыпаны для зговору, Семёна Янова да Микифора Нелюбова, повесили...»
В марте, едва вскрылся Яик, разницы решили идти в Каспийское море к берегам Персии. Очевидно, Разин понял, что массированной поддержки от Украины и Крыма скоро не получит, либо что его люди думают не о казацком государстве, а исключительно о «зипунах». Наживин: «В его глазах зипуны эти большой роли не играли, но в этом направлении открывалась возможность, за неимением лучшего, сыграть роль южного Ермака» — то есть Разин хотел, покорив персидские берега, придать своей фигуре больше политического веса. Кстати о Ермаке (начинавшем свою карьеру обычным разбойником): в фольклоре он и Разин часто ходят рука об руку, а с ними ещё — Ванька Каин, Гришка Отрепьев да Иван Мазепа[45]...
А может, всё совсем просто: сидеть дальше в Яицком городке было невозможно из-за надвигающегося голода и блокады со стороны войск Безобразова — а ведь с открытием навигации из Астрахани должны были подойти новые войска: Прозоровский с четырьмя полками (четыре тысячи человек). Крепость превращалась в ловушку — надо бежать. Почему бежать именно в Персию? Ну так туда первоначально и собирались — там «зипуны». Нельзя исключить и того, что Разин давно намеревался вступить с персидским шахом в союз — а почему нет? Союзы заключались самые разные. Как раз только что гетман Брюховецкий, чтобы усилиться против Дорошенко, присягнул на верность турецкому султану.
44
См.: Дело патриарха Никона. СПб., 1697;