Подобный набег 1469 г. во главе с сыном хана «Заволжской Орды» описан у Яна Длугоша: «…множество татар, собранных из беглецов, грабителей и изгоев, которых они на своем языке называют козаками… вторглись… на землю Польского королевства»[805]. Польский хронист ясно дает понять, что, во-первых, казаки — это, с его точки зрения, асоциальный сброд, люди вне устойчивой общественной иерархии, пусть даже ордынской; во-вторых, они участвуют в набеге как подданные Большой Орды, поскольку воюют под командованием царевича; в-третьих, само понятие «казак» было для Длугоша новым[806], и он уверенно приписывает ему татарское происхождение (в чем совершенно прав).
Итак, ситуация 1460–1500-х гг., когда Золотая Орда окончательно развалилась, а вслед за ней неуклонно приближалась к коллапсу и Большая Орда, оказалась благоприятной для формирования в степях юга Восточной Европы вольных казачьих общин. В то время они состояли, вероятно, почти исключительно из татар, и прежде всего большеордынских («почти», т. к. нельзя исключить иноэтнические вкрапления — например, русских и черкесов). Как известно, впоследствии, в XVI в., в этот регион стали мигрировать выходцы из славянских стран. Поселяясь вместе с татарскими старожилами, они образовали общеизвестные объединения вольного казачества — будущие «войска» на Дону и в Запорожье.
Глава 4
Государственность
Административная структура Большой Орды была унаследована от управленческой системы единого Джучиева Улуса и во многом повторяла ее. Но исторические обстоятельства XV в. привели к упрощению, свертыванию некогда разветвленного государственного механизма. В свое время мы попытались проследить регресс государственности после распада Золотой Орды в восточных юртах — Узбекском ханстве Абу-л-Хайра и Ногайской Орде[807]. Сделанный тогда вывод о «постепенном угасании кипчакско-золотоордынской государственности» кажется возможным применить и к Большой Орде.
Так же, как и во владениях Абу-л-Хайра, внутренней жизнью Тахт эли ведала администрация ханской ставки, типичная для любой номадной структуры; небольшая земледельческая периферия (у кочевых узбеков — побережье Сырдарьи, у большеордынских татар — Приднепровье и Пятигорье) была слишком мала и слаба, чтобы составить экономическую базу кочевой империи. К тому же эти районы стали местом частых конфликтов: — узбеков с Тимуридами, татар — с черкесами.
Главное же отличие двух ханств от Золотой Орды заключалось в отсутствии у их правителей эффективных средств принуждения по отношению к непокорным подданным. Недовольные их политикой беки могли безнаказанно увести свои улусы на другие земли или обособиться от хана, даже не трогаясь с места. Единственным способом для него привлечь к себе эли и их лидеров были частые и желательно победоносные войны с соседями. Такой военной активности не могли себе позволить — да и не нуждались в ней — Золотоордынские падишахи, существовавшие в условиях государственной стабильности.
С почти полной утратой земледельческой подпитки экономики своего ханства, с утратой государственных властных рычагов, Кучук-Мухаммед и его преемники оказались во главе образования, которое едва ли можно считать полноценным государством. Тем не менее довольно сложная иерархия элей и их предводителей, надплеменное территориальное деление, пережитки золотоордынской городской цивилизации (ислам, старая урбанизированная культурная область на Нижней Волге) не позволяют также видеть в Большой Орде и такую относительно примитивную социальную структуру, как составное вождество. Вероятно, по аналогии с ханством кочевых узбеков ее можно определить как раннее зачаточное государство — как переходную стадию между составным вождеством и типичным ранним государством[808].
Во главе этого государства стоял монарх, носивший титул хана. Мацей Меховский сообщает, что глава Большой Орды «называется Ир тли кси, что значит свободный человек. Называется он и Улухан (Vluchan), т. е. великий господин или великий император…»[809] Таким образом, он был «великим ханом» (улу(г) хан) и «свободным человеком»[810].
805
Ioannis Dlugosii annals seu cronicae incliti Regni Poloniae. Liber duodecimus. 1462–1480. Cracoviae, 2005. S. 243–244 (frequens Tatarorum exercitus ex
810
У польского хрониста в виде «Ир тли кси», очевидно, зафиксировано искаженное тюркское словосочетание