В этих условиях Шейх-Ахмед решил воззвать о поддержке к османскому падишаху и московскому великому князю. С чем хан обращался к султану, точно неизвестно, а Ивана III он просил «достать» ему Астрахань. Московский государь воевать за Нижневолжский юрт не хотел, но приглашал хана поселиться на Руси[1111]. Не добившись успеха в переговорах с Москвой и разочаровавшись в своих ногайских соратниках, Шейх-Ахмед снялся с места и двинулся к западной оконечности Дешт-Кипчака — к османским владениям в Подунавье, рассчитывая найти приют там. В конце концов он оказался в Польско-Литовском государстве на положении почетного пленника.
Этот этап скитаний хана, его переговоры с соседними правителями, обстоятельства прибытия в Литву и проживания там подробно изложены в статье И.В. Зайцева[1112]. Поэтому мы ограничимся лишь самыми общими сведениями, обратив внимание на проблему возвращения Шейх-Ахмеда в Дешт-и Кипчак. На протяжении многих лет этот вопрос поднимался в переговорах и дипломатической переписке польско-литовских властей с крымцами и ногаями.
Пребывание Шейх-Ахмеда в Польско-Литовском государстве превратилось в постоянную головную боль для Менгли-Гирея. «Наш старый притеснитель и кровный враг, хан престольного владения Шейх-Ахмед-хан удерживается королем [Польши], — писал он султану Сулейману Кануни. — Если они [поляки] увидят с нашей стороны проявления враждебности, они его освободят, и порядок в стране будет нарушен»[1113]. В 1506 г. крымскому послу дали убедиться, что Шейх-Ахмед, его брат Хаджике, племянник Халилек, их беки и слуги размещены «по особным городом»[1114]. На протяжении двенадцати лет Менгли-Гирей направлял в Вильну и Краков просьбы не выпускать пленников на волю или выдать их ему, а еще лучше — предать смерти[1115].
Сменивший его на бахчисарайском троне в 1515 г. Мухаммед-Гирей I в первый же договор с королем Сигизмундом I включил условия насчет ненавидимой им персоны. Причем эти положения в договоре излагались в числе первых, еще до определения размеров выплат в пользу Крыма. Мухаммед-Гирей требовал, чтобы «Вы, брат наш», Шейх-Ахмед-хана, «пленив, до смерти удерживали, из государства своего не выпускали»[1116]. Т. е. вопрос об участи поверженного врага[1117] значил для него даже больше, чем урегулирование финансовых проблем.
В противоположном направлении действовала ногайская дипломатия. С 1510 г. в Ногайской Орде разгорелась междоусобная смута. Появилось сразу несколько биев, каждый из которых желал иметь при себе покорного хана, который узаконивал бы правление своего покровителя над доставшейся тому группой ногайских улусов. В этой обстановке сыновья Ахмеда предприняли попытку возродить Большую Орду. Летом или осенью 1514 г. они съехались в кавказскую Тюмень. Сначала по старшинству трон предложили старшему «Ахматовичу» Муртазе, но тот отказался, сославшись на то, «что он стар, держати ему царство не мочно». После этого Муртаза и местная знать («тюменские салтаны») провозгласили ханом Хаджике, вернувшегося из Литвы, а ногайского мирзу Шейх-Мухаммеда — беклербеком[1118]. Однако ничего из реставрации «Престольной державы» не получилось.
Среди ногаев нарастали распри, а в 1519 г. разразилось казахское нашествие, и их Орда на несколько лет фактически перестала существовать. В этой обстановке постепенно исчезли со страниц источников основные участники изложенных событий. Вот тогда-то мангытская знать снова вспомнила о Шейх-Ахмеде, тихо доживавшем свой век в Ковенском замке.
С самого начала литовского пленения Шейх-Ахмеда из-за Волги поступали просьбы отправить его в Дешт. Причина называлась веская: ногаи хотели провозгласить его ханом. Особенно настойчивыми такие обращения стали начиная с 1523 г. Отношения Ногайской Орды с соседними государствами в то время были предельно враждебными. Весной 1523 г. ногаи убили хана Мухаммед-Гирея I и разорили Крым; на востоке они разгромили Казахское ханство. Обстановку той поры охарактеризовал русский посол Д. Губин: «Со все… стороны недрузи натаем»[1119]. Для противостояния врагам требовалось сплотить кочевников под номинальной властью законного монарха, который стоял бы выше всех мангытских аристократов, претендовавших на первенство в Орде. Тогдашний глава Орды, бий Агиш, писал королю Сигизмунду: «…многие лета безъ государя не вмием жити, ино коли ласка твоя государъская будеть, брата своего, царя нашего ласку свою… вчинити, царя до нас отпустити»[1120]. Собственно, именно Агишу и требовалось присутствие хана, который смог бы назначить его беклербеком и тем обезопасить от соперничества родичей.
1113
Цит. по:
1115
РГАДА. Ф. 389. Оп. 1. Д. 7. Л. 250; СИРИО. Т. 95. С. 199; Lietuvos Metrika. Knyga Nr 5. P. 231, 234; Knyga Nr 8. P. 73, 85, 87, 124.
1116
AGAD. F. Archiwum Koronne Warszawskie. D. Turecki, Kozacki, Tatarski. Carton 65. Teczka 2, L. 7; № 577.
1117
«Нашим врагом» Шейх-Ахмед назван как в польском, так и в татарском вариантах договора:
1118
СИРИО. Т. 95. С. 144, 145; подробно см.: