Можно заключить, что будущая империя предполагалась как совокупность разноэтничных общностей. Чтобы создать такую империю, необходима была широкая объединительная кампания под флагом тюрко-монгольского «единства». В качестве первого шага к этому было предпринято следующее.
Приняв монарший сан, Чингис-хан нарек свой народ «кӧке монгол» («синие монголы»)[218]. В эпитете «синие» исследователи видят то представление о господствующем положении по отношению к другим народам[219], то указание на упорство и твердость[220], то знак небесного покровительства[221]. Однако семантика термина «кӧке» (совр. «xøx») шире простого цветообозначения. А.Н. Кононов и О. Прицак доказали, что в алтайских языках понятие «синий» синонимично понятию «восточный»[222]. До XIII в. такой термин использовался в тюркских каганатах VI–VIII вв. для обозначения восточных тюрок. Но последние были восточными (или, что то же самое, «синими», «кӧк») по отношению к населению Западного каганата. Чингис-хан же объединил все монгольские племена, все они стали «кӧке». Если трактовать это понятие как «восточные», то можно предположить наличие и западных под данных. В степях к западу от монгольских кочевий проживали тюркоязычные народы, и получается, что именно их земля расценивалась в качестве второй части будущей державы.
Возникает вопрос: какие же народы могли восприниматься как носители старой степной государственности? Очевидно, те, которые в свое время на развалинах тюркских каганатов или одновременно с древними тюрками образовали свои государства. Это кыргызы, уйгуры, карлуки и кимаки. Не только исторический опыт этих народов, но и их военная сила представляла ценность для монгольского правительства. Поэтому следует учесть резонное замечание О. Латтимора: конные полчища тюрок, прекрасно знакомые с методами ведения сражений в стели, зачастую представляли собой более серьезного противника для монголов, чем ополчения оседлых государств[223]. Именно сибирские и восточнотуркестанские народы должны были стать первыми подданными Чингис-хана вне Монголии, на присоединенных территориях, обеспечить снабжение и пополнение армии и казны, предоставить опытные кадры для управления империей.
В поход по этим территориям каган решил отправить правое крыло всемонгольской армии под командованием старшего сына, Джучи. В 1207 г. войско со среднего течения Онона отправилось на северо-запад, в сторону Байкала, прошло без потерь страну Баргуджин-Токум, населенную предками бурят, и подошло к верховьям Енисея, где начинались владения кыргызов.
Тува и Хакасия. Среди причин, которые заставили монголов отправиться в поход, исследователи называли нужду монголов в металле и хлебе[224], необходимость обеспечить безопасный тыл с севера[225], продолжение объединения монгольских племен[226] (хотя за Саянами уже не было монголов), преследование врагов — найманов и меркитов[227], пробу сил перед более крупными завоеваниями[228]; расширение международных связей правительства Еке Монгол улуса[229]. Некоторые из этих доводов заслуживают внимания, но ни один из них не объясняет, почему обширный Тувинско-Минусинский регион подчинился без единого выстрела. Джучи был встречен кыргызской знатью, которая преподнесла ему символические дары и присягнула на верность[230]. Рудники и пашни кыргызов оказались в руках монголов.
Чтобы обеспечить приток железа и пшеницы в Монголию, требовалась определенная тактика в отношениях со здешними жителями, которым приходилось вооружать и кормить армии завоевателей во время похода Чингис-хана на Цзинь и последующих войн. Отсюда стремление сохранить по возможности мирные контакты с кыргызами. Чтобы закрепить за собой ресурсы Тувы и Хакасии, монголы могли присоединить этот регион непосредственно к своему государству. Что, как мы сейчас увидим, и произошло.
По древней традиции младший сын хана от главной жены после смерти отца не участвовал в разделе завоеванных земель, а наследовал лишь отцовские родовые кочевья, домен (Коренной юрт). Поэтому естественно, что Чингис-хан распределил то, что успел завоевать, между тремя старшими сыновьями, а Монголию оставил младшему — Толую. В его удел вошла и Южная Сибирь, значит, эта территория завоеванной не считалась. Как и места обитания кереитов, татар, джалаиров, она относилась к домену. К.И. Петров объясняет это тем, что кыргызы были завоеваны до раздачи улусов[231]. Но его аргумент в данном случае несостоятелен: в Прииртышье Джучи приходил в том же 1207 г., когда произошло присоединение Тувы и Хакасии, но Прииртышье так и осталось в его улусе, тогда как Южная Сибирь из улуса старшего сына Чингис-хана перешла к Толуидам. Вдова Толуя передала Туву снова младшему сыну, Ариг-буге[232].
218
219
Шара туджи. Монгольская летопись XVII века / Сводный текст, пер., введ. и примеч. Н.П. Шастиной. М.; Л., 1957. С. 179;
222
223
224
225
230
По сообщению Рашид ад-Дина, навстречу монгольской армии выехали три князя: «Еди-инал, Алдиэр, Олебег-дигин»: