Степные империи Евразии: монголы и татары

Происхождение системы престолонаследия у монголов XIII в.

Вариации родовой и династийной систем наследования имели место во всех раннесредневековых государствах Центральной и Восточной Азии и Восточной Европы. В одних державах, как и в монгольской, преимущественными правами пользовались старшие родственники правителя или лица, принадлежавшие к одному с ним поколению, чаще братья (южные хунну[612]; древние тюрки[613]; печенеги[614]; хазары[615]; волжские болгары[616]; чжурчжэни[617]). В других твердо держалась династия (северные хунну[618]; уйгуры VIII–IX вв.[619]; Караханиды[620]).

В третьих сначала практиковалось родовое чередование, затем оно сменялось династией (Китай[621]; сяньби[622]; кыпчаки[623]; сельджуки[624]; кидани[625]). В четвертых — наоборот (хунну до раскола[626]; жужане)[627].

Из всего этого множества соответствий напрашивается вывод, что обе системы преемственности царской власти вели свое происхождение не от какой-то одной государственности, а по крайней мере в большинстве случаев формировались конвергентно. Поэтому представляется целесообразным искать истоки монгольского престолонаследия в истории древних монголов.

Прадед Темучина, Хабул, которого многие историки считают основателем первого монгольского улуса, распорядился, чтобы ему наследовал его двоюродный брат Амбагай, несмотря на то что у самого Хабула было семеро сыновей. Амбагай же, попав в чжурчжэньский плен, отправил на родину завещание ханства своему сыну, Хадану, или сыну Хабула, Хутуле, — на усмотрение курултая. Курултай остановил выбор на Хутуле[628]. А после него остатки распавшегося улуса возглавил племянник Хутулы Есугэй, отец Чингиса. Получается следующая последовательность: хан — двоюродный брат — двоюродный племянник — племянник. О родовой очередности помнил и Темучин: «Сэчэнь-дайчэу (Сэчэн-бэки в монгольских источниках. — В.Т.)… есть потомок Балгата (Укин-Баркака. — В.Т.), двоюродного деда. Желали поставить его владетелем, но он с твердостию отказался, назначили тебя, Хуцзир (Хучир, Хучар. — В.Т.), как сына дяди Нагуня (Нэгун-тайши. — В.Т.), но ты с твердостию отклонил сие… Предложили постановить тебя, Алтан, как сына нашего деда Худулы, и ты также с твердостию отказался, почему вы и избрали меня своим государем. Ужели я сам предварительно искал сего? Противу чаяния избран я общим мнением…»[629] Судя по этому фрагменту из «Юань ши», трон монгольского улуса в конце XII в. поочередно предлагался троюродному брату по линии старшего (по отношению к родному деду) двоюродного деда, затем двоюродному брату (сыну старшего по отношению к отцу дяди), затем младшему дяде, наконец, самому Темучину. Допускаю, что и в этом разговоре отказ от ханства подразумевается чисто обрядовый, ритуальный по значению[630]. Но то, что монголы еще до создания империи признавали за старшими родственниками первенство в праве на ханствование, несомненно. Родовой принцип наследования у них соблюдался строго, так как в XI — начале XIII в. в их среде не отмечено конфликтов ханских сыновей со старшими родичами, каковые происходили в то время у соседей-кереитов[631].

Обобщим заключения по этой проблеме. Правящим родом Монгольской империи являлись не борджигины, к которым принадлежал Чингис-хан, а одно из их ответвлений — Чингисиды. К управлению империей в целом и улусами теоретически допускались все потомки Чингис-хана от ханши Бортэ. Практически, место каана предоставлялось царевичам, получившим уделы в восточной половине державы, — Угедэю и его потомкам (по завещанию Чингис-хана) и потомкам Толуя (по законам родового наследования). Правители западных улусов по традиции не могли претендовать на главный престол. В империи сосуществовали и боролись две тенденции в порядке престолонаследия — родовая и династийная. Носителями первой были улусные ханы. Поскольку происходило все большее обособление улусов, эта система получила преобладание. Выразителями второй тенденции являлись центральные правители — кааны. Видимо, поддержка ими улусных династий диктовалась необходимостью закрепления крупных уделов империи за боковыми линиями Чингисидов, которые в таком случае отказались бы от посягательств на каракорумский трон. Родовая система наследования сформировалась у монголов в период предгосударственных и раннегосударственных образований XI–XII вв.

612

Гумилев Л.Н. Хунну. Срединная Азия в древние времена. М., 1960. С. 213–214; древние тюрки (Он же. Удельно-лествичная система у тюрок в VI–VIII веках (к вопросу о ранних формах государственности) // СЭ. 1959. № 3.

613

Он же. Древние тюрки. С. 58–59, 287, 315; Кюнер Н.В. Китайские известия о народах Южной Сибири, Центральной Азии и Дальнего Востока. С. 328; Малов С.Е. Памятники древнетюркской письменности. Тексты и исследования. С. 36.

614

Константин Багрянородный. Об управлении империей. С. 155.

615

Коковцов П.К. Еврейско-хазарская переписка в X веке. Л., 1932. С. 81, 98.

616

Греков Б.Д., Калинин И.Ф. Булгарское государство до монгольского завоевания // Материалы по истории Татарии. Казань, 1948. Вып. 1. С. 162.

617

Васильев В.П. История и древности восточной части Средней Азии от X до XIII века с приложением перевода китайских известий о киданях, чжурчжэнях и монголо-татарах. С. 81.

618

Гумилев Л.Н. Хунну. Срединная Азия в древние времена. С. 214.

619

Hamilton J.R. Les Ouighours a l'epoque des Cinq Dynasties d'apres les documents chinois. P., 1955. P. 139–141.

620

История Киргизской ССР с древнейших времен до наших дней. Фрунзе, 1984. Т. 1. С. 317; Караев О. История Караханидского каганата. Фрунзе, 1983. С. 268–270.

621

Материалы по истории древних кочевых народов группы дунху. С. 114, 248.

622

Думал Л.И. Общественный строй сяньби и тоба III–IV вв. н. э. // Вопросы истории и историографии Китая. М., 1968. С. 47–48, 53–54.

623

Плетнева С.А. Печенеги, торки и половцы в южнорусских степях. С. 195, 196; Федоров Я.А., Федоров Г.С. Ранние тюрки на Северном Кавказе (историко-этнографические очерки). М., 1978. С. 237, 239.

624

Агаджанов С.Г. Сельджукиды и Туркмения в XI–XII вв. С. 65.

625

Викторова Л.Л. Монголы: Происхождение народа и истоки культуры. С. 142; Е Лун-ли. История государства киданей (Цидань го чжи). С. 142–170; Wittjogel K., Feng Chia-sheng. History of Chinese Society Liao (907–1125). P. 401.

626

Таскин В.С. Предисловие. С. 7–9.

627

Материалы по истории древних кочевых народов группы дунху. С. 267–280.

628

Козин С.А. Сокровенное сказание. Монгольская хроника 1240 г. С. 84, 85.

629

Иакинф (Бичурин И.Я.). История первых четырех ханов из дома Чингисова. С. 27–28.

630

Конечно, в провозглашении Темучина ханом имела значение и политическая конъюнктура, признание за ним реальной военной силы (Владимирцов Б.Я. Общественный строй монголов: Монгольский кочевой феодализм. С. 85; Сандаг Ш. Образование единого монгольского государства и Чингисхан // Татаро-монголы в Азии и Европе. М., 1970. С. 27), но нас сейчас интересует только формальная очередность родичей на ханский трон. Обратите внимание на последние фразы Чингис-хана: воцарение подано как «безвыходный» акт после отказа родичей. Свое воцарение он объясняет избранием на курултае. Вероятно, в этом обстоятельстве заключались как смысл ритуального отказа, так и «земное» (в отличие от небесного благоволения) объяснение полномочий кагана. Добровольное вручение власти кагану родственниками принуждало их заранее примириться с его прерогативами, явно более обширными, чем у остальных членов клана.

631

Иакинф (Бичурин И.Я.). История первых четырех ханов из дома Чингисова. С. 14–15.